Секция: Восстановление программы Г.П.Щедровицкого
развития СМД-методологии
23 февраля 2015 года
ДОКЛАД
Зубарев А.К.
Школа Г.П. Щедровицкого. (Системо-мыследеятельностная методология как одна из линий развития русской философской мысли)
Готовя этот текст, мне пришлось рефлексивно взглянуть на свое отношение к философии, СМД-методологии, ОДИ, как практике СМД-методологии, и деятельности Г. П. Щедровицкого в той небольшой части, с которой мне удалось соприкоснуться, работая в составе его команды на некоторых ОДИ и при подготовке отдельных мероприятий в г. Калининграде. (см. тексты М.С. Хромченко «ММК в лицах»)
Пройдя школу ОДИ, проводимых ГП, я для себя понял одну простейшую «вещь»: ОДИ без серьезного методологического обеспечения есть профанация и методологии и самой ОД-игры, а тем более, как практики СМД-методологии, поэтому ОДИ в Калининграде без ГП не проводились. Всего Георгий Петрович провел в Калининграде 4(четыре) ОДИ, 3 из них по темам развития образования, в связи с чем в городе появился слой «образованцев», прошедших ОДИ и потому не удалось избежать массового появления «игро-образных форм», особенно в учебных заведениях, с использованием их организаторами простейших игровых техник (или приемчиков) в период социального перелома 90-х годов. Массовое «игродельчество» дало свои плюсы и минусы в социальной среде и сошло на нет к концу 90-х, к началу 2000 г.г.. Это интересный момент в маленькой истории СМД-сообщества и калининградских участников оргдеятельностных игр, проведенных Г.П.Щедровицким требует своего отдельного анализа и осмысления.
Период с 1994 по 2004 год можно назвать 10-летием пост-игровой инерции, зоной личного поиска, например, наш коллега К. Гимбицкий постоянно участвовал в семейках Петра Георгиевича, Ирина Левицкая и некоторые члены команды ежегодно участвовали (но без докладов) в Чтениях памяти Г.П. Щедровицкого. Возврат к некоторой активности начался с 2005 г., - благодаря инициативе и активным действиям Виктора Федосова в Светлогорск переехала Летняя школа по методологии П.Г. Щедровицкого, которая стала проводиться Петром в этом небольшом курортном городке до 2010 г. включительно. В 2008 г. по итогам Летней школы образовался калининградский семинар, на той же известой идеологеме: - «Методология может все», т.к. развертывающийся кризис 2008 г. вернул калининградских участников к осмыслению себя и своего участия в работах СМД-сообщества, как части большой программы, запущенной Георгием Петровичем и продолжаемой Петром Георгиевичем в им же заданных организационных формах: Чтения памяти ГП, семейки, летние школы, лекции по синтаксису и семантике СМД-подхода и др., то, что лично я назвал для себя «вступлением в наследство» Петром Щедровицким, как человека взявшего на себя ответственность за воспроизводство СМД-методологии, как школы и «эксклюзивного» направления развития российской мысли, мысли, соразмерной (а в чем-то и превосходящей) по своей мощности иные мировые школы.
Калининградский семинар, благодаря А.П. Шинкаренко обрел свое местов бизнес-клледже и сосредоточился сначала на освоении лекций П.Г.Щедровицкого «Синтаксис и семантика графического языка СМД-подхода», а в конце 2012 начале 2013 г., благодаря участию К. Гимбицкого в семейках Петра Георгиевича в цикле «Онтология» и Е. Ерыванову, поставившему вопрос - «Средства, как базовая категория СМД-подхода», мы «вышли» на тему «онтология и онтологическая работа» с целевой установкой на освоение онтологии мыследеятельности и самоопределения в (к) СМД-методологии.
В этой тематике семинар работал 2013 -2014 год и добился некоторых, на наш взгляд, существенных результатов. К. Гимбицкий отстраивает собственную практику в рамке «управление региональным развитием».
Я пробегаюсь весьма поверхностно по этой предистории, т.к. считаю важным наметить некоторые основания своего дальнейшего сообщения.
В результате работ с ГП, опыту, приобретенному в собственной практике создания и управления фирмой и движению в калининградском семинаре мне более-менее стали понятны масштабы начатой Г.П.Щедровицким работы по строительству СМД-методологии, как современной формы Мышления и Деятельности. Размышление над простым вопросом, почему столь мощная и дееспособная методология остается пока еще «вещью в себе» и существует только «на кончиках пальцев» близких учеников ГП и его сына, наша семинарская работа и освоение текстов ГП подвели меня к пониманию, (я уверенно стою на этой точке зрения), что необходима совместная работа по воспроизводству СМД-методологии как ключевой организованности МД, обеспечивающей процессы развития, например, через «строительство» СМД-предметов, как узлов методологической работы, связывающей СМД-методологию с другими историческими организованностями Мышления и Деятельности.
(В своем «большом шаге» воспроизводства и развития СМД-методологии двигается П.Г.Щедровицкий, ТАУ (Зинченко А.П., Андрейченко Н.Ф. и др), судя по выпускникам, отформатированых методологическими средствами (что хорошо видно тем, кто знаком с основным «средством» Александра Прокопьевича – «верстаком»), но не понимающими ГП и фанатеющих от Зиновьева, очевидно, ТАУ не взяла на себя функции воспроизводства СМД-методологии).
Для осуществления такого проекта, как воспроизводство СМД-методологии («большой шаг»), предварительно необходимо выполнить минимум несколько «маленьких» шагов: пред-проектные исследования, проектирование, (конструирование), и только затем - реализация самого проекта.
И первым шагом должны стать исторические исследования мд-предпосылок возникновения самой СМД-методологии, тех исторически сложившихся «организованностей деятельности, которые морфологичны и развиваются» (из текста Г.П.Щедровицкого «Онтология и онтологическая работа»), и тогда, в этом контексте, «краткой истории ММК» излагаемой ГП и ПГ в разных текстах и ситуациях, наверное, недостаточно, необходимо прояснить некоторые связи, на которые указывает сам ГП, размышляя о работах ММК, об истоках и основаниях становления СМД-методологии.
Остановлюсь на одной из ниточек, связывающих ГП с историей русской философской мысли, хотя сам он явно удивился бы такой «наглой» постановке вопроса, ибо он четко называет себя «марксистом», тем самым фиксируя свою принадлежность к определенной философской и методологической школе. При всей очевидности и фундаментальной определенности личных высказываний ГП в этом смысле – принадлежность к «марксистской линии» - у нас есть и другой нюанс, им же отмеченный: это его замечание об учителях и наставниках.
В этом своем сообщении я выделяю именно эту линию:
Первая линия, как бы «ретроспективная», направленная от Георгия Петровича к его наставникам (учителям), и учителям его учителей, на воспроизведение представлений Георгия Петровича о своей, личной, истории его становления как философа и методолога, восстановления представлений о его учителях (наставниках).
Другая — линия, это приглашение к разговору об истоках русской философии. «От истоков русской философии к системо-мыследеятельностной методологии». И в этом смысле - о перспективах развития СМД-методологии, как о продолжении «традиции высших достижений» русской философской мысли.
В контексте восстановления программы развития СМД-методологии выбором такой темы послужило знакомство (достаточно поверхностное) с «философской серией» - проектом, начатого в 2006 г. Фондом Институтом развития им. Г.П. Щедровицкого совместно с Институтом философии РАН и издательством «Российская политическая энциклопедия». Это совместный исследовательский и издательский проект, посвященный философии России, который начинается с философов 1-й половины ХХ века, что крайне важно и необходимо, но акцент на ХХ век обеспечивал необходимую глубину анализа на момент начала проекта.
Вместе с тем, ситуация России в 2014 г., с моей точки зрения, показала что пройти нужно глубже, чем к сформировавшимся и признанным в мире линиям русской философии, идти надо от ее истоков, которые, по замечанию Н.Бердяева, лежат несколько глубже – в 20-40-х годах XIX века, через век ХХ к сегодняшнему дню, оформляя историю философии России в мыследеятельностном ключе, с фиксацией соответствующих мд-организованностей, обеспечивших (или вызвавших) ключевые «развороты» (зигзаги) нашей российской и мировой истории Мышления и Деятельности. Выход на эту вторую линию – есть результат удивления, возникшего при знакомстве с работами Н.Я.Грота, Н.С. Трубецкого, Вл. Соловьева и др. и понимания – какой колоссальный объем живой философской мысли был вычеркнут «кем-то» из российской части истории философии (или истории российской философии), целая историческая эпоха российской Мысли (с 1825 по 1925 г.г.) была «старательно заштрихована» в каких-то «странных целях и интересах», эпоха, без знания которой невозможно понять что и почему происходило в истории России и Мира, эпоха, которую необходимо знать, хотя бы для того, что бы быть гражданином России, страны, сделавшей свой, неоспоримый вклад в мировую историю Мышления и Деятельности.
Данный текст – есть лишь «первый подход к снаряду», хотя этот «подход» занял около года совместной работы с Ю.Зубаревой и участниками калининградского семинара. Обязан отметить, что только благодаря настойчивости моей жены мы смогли начать (но пока еще не завершили) работу, промежуточные результаты которой я представляю ниже.
1. Итак, линия первая. «от Георгия Петровича к его учителям, и учителям его учителей»
Мы идем по линии - от учеников к учителям, т.е.:
от Г.П.Щедровицкого - к Шевареву П.А.,
от Шеварева - к Челпанову Г.И.,
от Челпанова Г.И. - к Гроту Н.Я
1.Щедровицкий Георгий Петрович | 2. Шеварев Петр Алексеевич | 3. Челпанов Георгий Иванович | 4. Грот Николай Яковлевич |
23.02 1929 г- 03.02. 1994 г. | 1892—1972 | 1862-1936 | 1852-1899 |
Философ, методолог | доктор психологических наук | русский философ, логик и психолог. | русский философ-идеалист, психолог |
2.Эксперес - схема №1
(Г.П. Щедровицкий и основные направления работ его наставника Шеварева А.П. и учителей Шеварева А.П.)
Экспресс-схема № 2
(связи «учитель-ученик» и линии исследования возможного взаимодействия и «влияния»)
2. Шеварёв, Пётр Алексе́евич (29 июня (11 июля) 1892 г. - 06 сентября 1972 г.)
1.Если мы обратим внимание на автобиографические высказывания, то в тексте Щедровицкого Георгия Петровича (ГП) "Я всегда был идеалистом" (Беседы с Колей Щукиным)» мы найдем упоминание о Швареве П.А.
ГП: «К числу таких людей я отношу Петра Алексеевича Шеварева: он безусловно оказал на меня очень большое влияние в чисто личностном, человеческом плане»
… Я познакомился с Петром Алексеевичем Шеваревым летом 1957 года. Это был год создания нового журнала Академии педагогических наук РСФСР - "Доклады Академии". В 1957 году, а может быть, это было уже в 1956-м, толком не помню, он начал выходить под общей редакцией Александра Романовича Лурии. Надо отдать должное А.Р.Лурии: он очень много сделал по организации собственно научных изданий, и я думаю, что журнал "Доклады АПН РСФСР", который во многом определил рост и развитие советской психологической науки в 1950-1960 годы, один из многих памятников ему.
Журнал начал выходить как ежеквартальник, т.е. четыре раза в год, затем стал двухмесячным - выходил шесть раз в год, и издавался до 1962 или даже 1963 года.
Хотя журнал помещал только маленькие сжатые сообщения, тем не менее, это дало возможность
подняться огромному пласту молодых психологов и педагогов. Вообще в это время начинается
подлинное развитие самой психологии. До сих пор она была даже не профессией, а родом занятий для очень небольшой, локальной группы людей, занимавшихся чисто научно-исследовательской работой. Мест для работы было мало, и все они были заполнены. Очень часто студентами психологического отделения овладевало неверие в свое будущее, они депрофессионализировались, поскольку считали, что возможностей для дальнейшегороста нет. Но как раз в конце 50-х годов уже складывалась какая-то новая ситуация, которая должна была закончиться расширением возможностей и появлением рабочих, производственных мест для психологов, связанным с расширением сферы приложения психологии. Так оно и произошло, и мы тогда хорошо понимали и знали, что необходим ряд условий и механизмов, оформляющих этот процесс, и, в частности, появление "Докладов АПН РСФСР" стало одним из таких важных механизмов.
Как раз в январе 1957 года вышла первая моя работа в журнале "Вопросы языкознания" под названием "Языковое мышление и его анализ". И вот Василий Давыдов, - а он стал фактически издательским редактором "Докладов АПН РСФСР" - предложил мне написать туда статью, и когда встал вопрос, а кто же, собственно говоря, может ее представить, то Володя Зинченко сказал, что единственный человек, который способен отнестись не предвзято и вообще рассматривать по содержанию - это Петр Алексеевич Шеварев.
Надо сказать, что в "Доклады" статьи сдавались по представлению академика или члена-корреспондента Академии педагогических наук. Он должен был прочесть статью, определить ее научное достоинство, или качество, и поэтому на изданиях всегда стояло наверху: представлено академиком таким-то, представлено членом-корреспондентом таким-то, т.е. всегда кто-то должен был взять на себя функцию представления и гарантировать качество публикуемой работы.
И вот летом или, может быть, весною 1957 года Володя Зинченко познакомил меня с Петром Алексеевичем Шеваревым.
Я принес ему статью -- это была программная работа "О возможных путях исследования мышления как деятельности", написанная вместе с Никитой Глебовичем Алексеевым, - и оттиск из журнала "Вопросы языкознания". Он взялся их прочитать.
Я уже сказал, что Петр Алексеевич Шеварев был одним из тех немногих повстречавшихся мне в жизни людей, кто был действительно искренне и до конца предан науке и жил наукой. Впоследствии, если я правильно понимаю, он очень симпатизировал мне, я часто бывал у него дома. Каждую сданную ему статью он прочитывал детальнейшим образом и ставил невероятное количество вопросов. В печать ни одна моя работа не проходила через него сразу: мне приходилось делать четыре-пять вариантов, прежде чем он ее подписывал. При этом он заставлял меня все время развертывать содержание.
Дело в том, что серии моих публикаций, такие, например, как "О строении атрибутивного знания" или "Принципы параллелизма...", первоначально представляли собой одно единственное сообщение, каждое из которых расслаивалось и расширялось в процессе ответов на вопросы Петра Алексеевича. Я тогда питал обычную для молодежи иллюзию, что надо сразу по возможности больше сказать в одной статье, и поэтому так уплотнял каждый текст, что понять его в принципе было невозможно. Так вот, Шеварев заставлял меня развертывать содержание моих текстов, пользуясь для этого каждым возможным случаем.
Я приходил к нему домой, а он жил на Чистых прудах, почти напротив нынешнего здания театра "Современник", тогда там помещался кинотеатр. Мы с ним долго сидели, обсуждая разные вопросы истории психологии, логики. Он рассказывал о психологах, жизни в психологии, о Георгии Ивановиче Челпанове и о челпановцах. Все, что я знаю об этом, я знаю от него. Он передавал мне свое отношение к миру психологии.
Петр Алексеевич Шеварев принадлежал к первому поколению учеников Георгия Ивановича Челпанова. После окончания провинциальной гимназии, очень известной качеством своего обучения, он поступил на историко-филологический факультет Московского университета, на классическое отделение, и где-то курсе на третьем пришел к Челпанову и попросил разрешения войти в его семинар.
- Когда я обратился с этой просьбой к профессору, - рассказывал Шеварев, - он секундочку подумал, потом сказал: "Ну что же", - и тотчас спросил меня, какой язык я изучал в гимназии. Я ему ответил, что французский и немецкий. Он сказал: "Прекрасно", - и дальше завел разговор о том, что меня интересует, чем я хочу заниматься, как я себе мыслю профессию, специальность, или призвание (как, наверное, тогда говорили), психолога. И, когда беседа закончилась, предупредил, что условием вступления в семинар является реферативный или какой-то другой доклад, и добавил, что лучше всего сделать доклад по Титченеру. Затем подошел к своему книжному шкафу, вынул оттуда какую-то книжку, вручил ее мне - а дело было в апреле - и сказал: "В сентябре Вы будете делать доклад. Милости просим". Попрощался со мной, и я вышел. Вышел, там же на лестничной клетке развернул книгу и увидел, что книга на английском языке. "Тьфу, - подумал я, - вот тебе на, до чего дырявая память у профессора!", - и уже было повернулся назад к двери, но тут задумался. Мне показалось удивительно стыдным прийти и сказать, что я не знаю английского языка и что он ошибся. Я постоял несколько минут, потом повернулся и пошел домой. И пока я шел, я уже начал понимать, что у меня только два выхода: либо забыть про свои мечты заниматься психологией, либо выучить английский язык, читая и переводя Титченера.
Петр Алексеевич выучил английский и с успехом сделал свой доклад в сентябре. Потом, как он рассказывал, когда они стали большими приятелями с Георгием Ивановичем, уже через много лет, он его спросил: - «Георгий Иванович, а когда Вы мне Титченера дали, Вы что запамятовали, что я английского не знал, или специально?»
- Конечно, специально, - ответил Челпанов. - Я, во-первых, хотел Вас проверить, а, во-вторых, хотел, чтобы Вы выучили английский язык.
Петр Алексеевич Шеварев очень любил и уважал Челпанова. Он считал, что Челпанов обладал удивительным даром говорить просто на самые сложные темы».
Историческая справка:
Шеварёв, Пётр Алексе́евич (1892—1972) — доктор психологических наук, профессор, член-корреспондент Академии педагогических наук СССР, заместитель директора Института психологии АПН СССР. Один из руководителей Общества психологов СССР.
Основные публикации:
Шеварёв П.А. К вопросу о природе алгебраических навыков // Ученые записки Государственного института психологии. Т. 2. М., 1941.
Шеварёв П.А. Опыт психологического анализа алгебраических ошибок // Известия АПН РСФСР. Вып. 3. М.-Л., 1946.
Шеварёв П.А. Обобщенные ассоциации в учебной работе школьника. М.: Изд-во АПН РСФСР, 1959.
Шеварёв П.А. К вопросу о структуре восприятия // Восприятие и понимание. Известия АПН РСФСР. Вып. 120. М., 1962.
Шеварёв П.А. Обобщенные ассоциации в процессах мышления // Исследования мышления в советской психологии. М.: Наука,1966.
Шеварёв П.А. О роли ассоциаций в процессе мышления. // Исследования мышления в сов. психологии, М., 1966[1].
3. Челпанов Георгий Иванович. 1862-1936. Русский философ, логик и психолог.
Что помнил и передавал в текстах ГП Щедровицкий из рассказов Шеварева «о своем учителе Челпанове»:
«Дело в том, что наряду с Челпановым работал Лопатин[i] и существовала метафизическая психология в школе Лопатина, и эту линию - я о ней практически ничего не знаю - надо восстанавливать особо, устанавливать, кто и как там работал. Но такие люди, как, скажем, Анатолий Александрович Смирнов, Николай Федорович Добрынин, Петр Алексеевич Шеварев, Михаил Васильевич Соколов[ii] и многие, многие другие - это студенты историко-филологического или медицинского факультетов, которые были собраны Челпановым и составили костяк русских экспериментальных психологов. Сам Челпанов, как Вы знаете, учился у Вундта, и Институт психологии есть копия вундтовского лейпцигского института: когда благодаря купцу Щукину и другим жертвователям были собраны деньги для открытия института, он попросил скопировать лейпцигский институт и сделать там все - вплоть до дверных ручек и замков - так, как было у Вундта. Так оно и есть по сию пору. Челпанов был человеком науки и не очень здорово разбирался в политике и в том, что произошло в России в 1917 году. Поэтому, когда Константин Николаевич Корнилов [iii]- человек, которого он внутренне достаточно уважал, - начал борьбу за материализм и марксизм в психологии и обвинил Челпанова в том, что он идеалист, то Челпанов, как маленький ребенок, сказал: "Ой, как здорово! Теперь у нас, в нашей русской, советской психологии будет два больших направления: материалистическое, которое будете возглавлять Вы, и идеалистическое, в котором буду работать я, и мы будем, обогащая друг друга, двигаться вперед. Это же новый, очень важный шаг в развитии нашей российской психологии". Челпанов совершенно не понимал, какого рода организационные выводы за этим последуют, и когда ему объяснили, он очень был растерян, и его, насколько я понимаю, попросили или вынудили его ученики выступить со статьей, что он совсем не идеалист. Это было в 1923 году. Борьба за материализм в психологии шла с большим успехом, и хотя Корнилов оставил Челпанова в Институте, его лишили права преподавать в университете и отстранили от руководства Институтом (он тогда назывался "Психологический институт[iv]" или как-то вроде этого). И тогда в знак протеста целый ряд его учеников, и в частности Николай Федорович Добрынин, Анатолий Александрович Смирнов, Петр Алексеевич Шеварев, подали в отставку из университета и из Института.
Петр Алексеевич рассказывал мне такую историю: когда все это обсуждалось в узком кругу учеников и сотрудников Г.И.Челпанова, прибежал весьма возбужденный студент *.* и сказал: "Георгий Иванович, я тоже подаю из университета". На это ему Челпанов ответил: "Дорогой мой, из университета люди подают по убеждениям, а у Вас их нет и, по-видимому, никогда не будет". И так как это было сказано в довольно широком кругу и получило огласку, то с этого момента, насколько я понимаю, тогдашний студент *.* смертельно ненавидел Челпанова. Эта ненависть стала основной чертой его жизненной позиции. Я спросил у Петра Алексеевича, почему, собственно, Георгий Иванович был таким жестким. Он мне ответил, что Челпанов никогда не был добреньким, он был человеком очень прямым, всегда предельно определенным и никогда не пытался создавать у людей ложных впечатлений. Он сказал, что Челпанов учил его, что всякий научный тезис и всякое положение всегда направлены против чего-то. Поэтому первое, что он привык спрашивать у начинающего ученого: против чего вы? что вы хотите разрушить? что вы хотите преодолеть? "И я, - сказал Петр Алексеевич Шеварев, - постоянно это спрашиваю у своих аспирантов. И когда мне отвечают в манере, которая принята в наши дни, что он-де не против чего-то, что он всегда только за, я перестаю контактировать и общаться с таким человеком, потому что я уже знаю, что в науке ему нет места. Поэтому, - продолжал он, - то, что Георгий Иванович так ответил студенту **, было выражением его очень четкой, продуманной и определенной нравственной, человеческой позиции". Вот так Петр Алексеевич Шеварев [v]это оценивал. Он мне рассказал также, что Челпанов до самой своей смерти сохранял дружеские отношения с Корниловым, фактически изгнавшим его из Института и лишившим его дела всей жизни. И больше того, они встречались практически каждую неделю и обсуждали состояние и перспективы развития психологии. И когда Шеварев спрашивал у Челпанова, почему же он так себя странно ведет, то Челпанов отвечал: "Ведь Корнилов борется со мной из идейных побуждений, и он борется со мной искренне. Поэтому то, что он победил в общественном мнении, изгнал меня из Института, не имеет никакого отношения к его личности, его личным качествам и нашим взаимоотношениям". Надо сказать, что Корнилов платил ему той же монетой, и когда Челпанова стали выгонять на пенсию, то он, по словам Петра Алексеевича, приложил очень много сил для того, чтобы выхлопотать ему персональную пенсию. Вот такими были отношения между этими людьми, и такими были их позиции. <...> Я должен к этому добавить, что в самом Институте психологии Петра Алексеевича Шеварева всегда считали добрым, честным и принципиальным человеком; его иногда даже называли за глаза "воробышком", подчеркивая тем самым, что он вообще никого никогда не обидит. Я хочу, чтобы Вы понимали, как звучало и что означало в устах такого человека то, что он мне рассказывал о жесткости собственной позиции, о позиции его учителя Челпанова, о судьбах этих ушедших людей.»
Краткая справка о Челпанове:
Практикум Института психологии Московского университета. Челпанов третий справа. 1917 г.
«Психологический институт, созданный в 1912 и открытый в 1914 году профессором Московского университета Георгием Ивановичем Челпановым, был первым в России (и в то время — третьим в мире) научно-исследовательским и образовательным психологическим институтом. Средства на создание института были пожертвованы известным российским меценатом Сергеем Ивановичем Щукиным. Согласно пожеланию благотворителя Психологическому институту было присвоено имя его покойной супруги — Лидии Григорьевны Щукиной.
Г. И. Челпанов создавал новый институт, тщательно изучив зарубежные прототипы в европейских и американских университетах, образование в которых считал наиболее приближенным к условиям российского образования. Одним из образцов послужила первая психологическая лаборатория под руководством Вильгельма Вундта в Лейпцигском университете[3].
Первоначальная цель создания института, актуальная и по сей день, заключалась в объединении общей и прикладной психологии, развитии психологии как единой научной дисциплины:
| …психология начинает утрачивать свое единство. Ей грозит распад. […] Нужно принять меры к сохранению единства психологии. Такому объединению может способствовать институт, если в нем первенствующее место будет отводиться общей психологии. |
За все время своей деятельности институт сменил несколько названий:
- 1912—1924: Психологический институт им. Л. Г. Щукиной
- 1924—1930: Московский Государственный институт экспериментальной психологии Российской Ассоциации научно-исследовательских институтов общественных наук (РАНИОН)
- 1930—1934: Государственный институт психологии, педологии и психотехники (ГИППиП) Российской Ассоциации научных институтов марксистской педагогики
- 1934—1937: Государственный институт психологии
- 1938—1944: Центральный научно-исследовательский институт психологии
- 1944—1969: Научно-исследовательский институт психологии Академии педагогических наук РСФСР
- 1970—1992: Научно-исследовательский институт общей и педагогической психологии Академии педагогических наук СССР
- 1992—2002: Психологический институт Российской академии образования
- 2002—2008: Государственное научное учреждение «Психологический институт Российской академии образования»
- 2008—2011: Учреждение Российской академии образования «Психологический институт»
- с декабря 2011 года по настоящее время: Федеральное государственное научное учреждение «Психологический институт» Российской академии образования
Психометрическая лаборатория Института психологии.
Экпериментаторы С.В. Кравков (слева), П.А. Шеварев (стоит), испытуемый Шульгин. 1917 г.
Преподаватели и студенты историко-психологического факультета Московского университета.
1914 г. Г.И. Челпанов в первом ряду 4-й справа налево.
Г. И. Челпанов создавал новый институт, тщательно изучив зарубежные прототипы в европейских и американских университетах, образование в которых считал наиболее приближенным к условиям российского образования. Одним из образцов послужила первая психологическая лаборатория под руководством Вильгельма Вундта
В 1893–1894 и 1897–1898 в Германии Челпанов слушал лекции по физиологии у Э.Дюбуа-Реймона, Э.Геринга и Э.Кёнига, психологии – у К.Штумпфа и В.Вундта, занимался экспериментальной психологией в Психологическом институте Вундта в Лейпциге и в Институте физиологической оптики в Берлине.
Основные публикации (Челпанов Георгий Иванович. 1862-1936):
«Введение в философию» (Киев, 1905; 7-е изд. — 1918). — PDF. Архивировано из первоисточника 19 февраля 2012.
«Проблема восприятия пространства в связи с учением об априорности и врожденности» (1-я ч., Киев, 1896, магистерская диссертация);
«Мозг и душа. Критика материализма и очерк современных учений о душе.» (СПб., 1900; 6-е изд. — 1918
«О памяти и мнемонике» (СПб., 1900).
«Проблема восприятия пространства в связи с учением об априорности и врожденности» (2-я ч., Киев, 1904, докторская диссертация).
«Психология. Основной курс, читанный в Московском университете в 1908-1909 акад. гг.» (1909).
«Сборник статей (Психология и Школа)» (1912
Статьи в журнале «Вопросы философии и психологии».
«Учебник психологии (для гимназий и самообразования) / Элементарный курс философии. Ч. 1-я. Психология.» (1905; 15-е изд. — 1919
«Учебник логики (для гимназий и самообразования) / Элементарный курс философии. Ч. 2-я. Логика» (1897; 6-е изд. — 1911
«Дополнительный курс логики, читанный в Московском университете в 1908-1909 акад. гг. (1909
Челпанов, Георгий Иванович Учебник логики
Научным руководителем Г. И. Челпанова был Н. Я. Грот.
Челпанов в своих воспоминаниях о Гроте пишет:
Статьи по психологии и философии Челпанов помещал в журналах «Русская Мысль» и «Вопросы философии и психологии»
Историческая Справка:
1. Журнал «Русская мысль» придерживалась умеренного конституционализма, что подготовило идейно и организационно создание партии кадетов (конституционных демократов). Октябрьскую революцию журнал воспринял как катастрофу для страны и был настроен к узурпаторам-большевикам враждебно, в связи с чем правительство большевиков закрыло его.
2. Журнал «Вопросы философии и психологии» - журнал, издававшийся в Москве с ноября 1889 до 1918 года при Московском психологическом обществе. Вдохновителем создания и первым главным редактором журнала был Н. Я. Грот.
4. Никола́й Я́ковлевич Грот (18 [30] апреля 1852, Гельсингфорс — 23 мая [4 июня] 1899, с. Кочеток, Харьковская губерния) — русский философ-идеалист, психолог
Соловьев Вл. С., Трубецкой С. Н., Грот Н. Я., Лопатин Л. М.
Отец Н.Я. Грота – Яков Карлович Грот, выпускник Царскосельского лицея, в который был определен по личному распоряжению Николая I. С 1841 г. - профессор Гельсингфорсского университета, с 1889 г. - вице-президент Роосийской Императорской академии наук)
Мать – Наталья Петровна Семенова (сестра Петра Перовича Семенова-Тян-Шаньского)
Заключение по первой линии:
1. Можно предположить, что в некотором смысле, ГП в процессе работы с текстами для размещения в вестнике АПН усвоил (впитал) некоторое элементы научного стиля своего наставника;
2. вероятно, и направления исследований Петра Яковлевича оказали влияние на первые научные исследования и публикации ГП, но, если об «усвоении» стиля ГП можно говорить, опираясь на текст его воспоминаний, то вторая гипотеза, о «влиянии идей», требует большей осторожности и дополнительных исследований, например, сравнительного анализа первых работ ГП и работ П.А. в этот же период, что, в принципе, возможно (см. историческую справку о Шевареве П.А.).
2. Линия вторая «Истоки русской философии. От основ русской философии до системо-мыследеятельностной методологии»:
Тезис первый: Г.П. Щедровицкий - русский философ и методолог, работавший в «верхних этажах» интеллектуального пространства «мировой мысли», сделавший, совместно с участниками ММК, вклад мирового уровня в возрождение и развитие теории и практики мышления в советский период истории России. Своими работами он продолжает линию со-участия (со-причастности) русских философов в развитии философской мысли мирового масштаба (уровня), начатой русскими философами в середине ХIХ века, прерванной в начале ХХ и возрожденной основоположниками ММК в новой, авторской - системо-мыследеятельностной форме.
А что есть русская философия, как она возникла и есть ли вообще? Это те вопросы, с которыми мы постоянно сталкиваемся в современной ситуации.
Отвечая на них, хотелось бы привести текст Александра Пятигорского из цикла лекций «Философия в России - идеи и проблемы».
Он говорит: - «Если история философии в России начинается с Соловьева, то её предыстория с Чаадаева и классического Славянофильства. И с центральной Славянофильской фигуры Хомякова.
Но почему же, Славянофилы? Ответ на этот вопрос дает Николай Александрович Бердяев в своей книге о Хомякове вышедшей 1912 году в Москве.
«….Дело в том, что Философии как теоретическому мышлению о сознании, должно предшествовать самосознание. Так же, как самосознанию должно предшествовать самобытие». По схеме Бердяева, Пушкин был великим явлением. Событием национального бытия России. И только после него могло начаться самосознание. И лишь затем после самосознания, философствования в реальном смысле этого слова. Самосознание обращено всегда более к культуре и истории. И эта культурно историческая роль Славянофилов, была огромной. Но в отношение Хомякова нам важно восстановить те моменты философствования, которые были восприняты и отвергнуты Соловьевым , и к которым позднее обратился Бердяев в своем ретроспективном взгляде на пути становления русского самосознания.
Иван Кириевский : «нам необходима философия в России, все развитие нашего ума требует её»
Я думаю что рассказ Бердяева о Хомякове, так же как и приведенное высказывание Киреевского, актуальны для современной России не меньше, чем для России начала 20 века.
Дело в том что русское самосознание было не только в осознании им русской культуры, а так же впрочем как и западной в которой он был образованешей из Западников. Самосознание Хомякова явилось объективным результатом развития самой русской культуры. То есть по своему содержанию идеи Хомякова не только не были архаичными но напротив в них содержалось предвосхищением многого из того что десятилетие спустя оказалось новым как для России ( Соловьев), так и для Западной Европы ( так называемый католический модернизм». Вмести с тем самосознание Хомякова сообщила сильнейший импульс к тому, что до середины 19 века в России превратилось в Свободное богословие, совершенно неведанный ( даже на Западе) тип религиозного философствования.»
Далее надо бы кратко переописать славянофильство и западничество, их спор и результаты этого спора для России в социальном, идеологическом, экономическом и политическом планах и сказать про философов России до Соловьева (таблица у нас есть, где разделены Славянофилы и Западники).
В заключении надо сказать, что ГП начинал с Маркса и Гегеля (линия, продолженная от западников, победивших в 1917г), но не менее важно посмотреть какое опосредованное и прямое влияние на него оказали «подлинные люди науки» (несущие на себе те или иные идеи), врастающие своими корнями в «идеалистический блок» философской России.
Кстати, возможно еще надо внимательно «посмотреть», на целый пласт работ, продолживших в СССР традиции «западников» и опирающихся на наследие Маркса, т.к. многие философы, которые занимались этим наследием, признаны на Западе философами, например, Зиновьев. (у нас есть таблица, показывающая, кого в английской Википедии отнесли к марксистам).
Ситуация с Украиной и воссоединение Крыма с Россией, реакция россиян, снятая в первом, феноменологическом плане, позволяет сказать, что именно эта, казалось бы современная ситуация, обнажила «тот» старый спор между западниками и словянофилами, спор породивший великую русскую литературу, спор, давший начало русской философии, спор обнажающий корни российского самосознания, спор, породивший «русский марксизм» и укоренивший его в русской почве в самой, что ни на есть, самодостоверной и деятельностной форме, форме, реализовавшейся практически в Советской России в полном соответствии с теоретическими работами социал-демократов конца ХIХ – начала ХХ века.
Если высказанная гипотеза верна, то мы можем сказать, что Россия, в постсоветском этапе, вновь вернулись к вопросу о национальном самосознании и самоопределении, но уже на ином, чем в начале ХХ в., уровне, в иной фазе своего исторического развития, в иной фазе развития мышления и деятельности.
[i] Лев Миха́йлович Лопа́тин (1 (13) июня 1855, Москва, Российская империя — 21 марта1920, Москва, Советская Россия) — русский философ-идеалист и психолог, профессорМосковского университета, многолетний председатель Московского психологического общества и редактор журнала «Вопросы философии и психологии». Ближайший (с раннего детства) друг и оппонент Вл. С. Соловьёва (Влади́мир Серге́евич Соловьёв (16 [28] января 1853, Москва — 31 июля[13 августа] 1900, имение Узкое, Московская губерния) — русский религиозный мыслитель,мистик[1], поэт, публицист, литературный критик; почётный академик Императорской Академии наук по разряду изящной словесности (1900). Стоял у истоков русского «духовного возрождения» начала XX века. Оказал влияние на религиозную философию Н. А. Бердяева,С. Н. Булгакова, С. Н. и Е. Н. Трубецких, П. А. Флоренского, С. Л. Франка, а также на творчество поэтов-символистов — А. Белого, А. Блока и др.)
Лопатин был создателем первой в России системы теоретической философии[1]; своё учение, изложенное в труде «Положительные задачи философии» и множестве статей, называл «конкретным спиритуализмом»[2].
Свежие комментарии