Школа по методологии «Технологии мышления: Проблематизация»

Школа по методологии «Технологии мышления: Проблематизация»

(Светлогорск, 16.08.2010 г., утреннее заседание)

Вступительное слово ведущего, установочный доклад П.Г. Щедровицкого.¹

 

Н. Верховский.

С этого года мы открываем новый цикл, посвященный технологиям мышления. Повестка этого цикла выведена на экран. Соответственно, сейчас, 2010-й и у нас с вами Школа по проблематизации, в 2011-м у нас планируется Школа «Предметизация и распредмечивание», в 2012-м – «Конфигурирование и синтез знаний», в 2013-м – «Схематизация», в 2014-м – «Объективация», в 2015-м – «Моделирование», в 2016 м – «Онтологизация». Я так посчитал, что к тому моменту, когда это все закончится, мне будет 38 лет. Но, поскольку там есть еще пару заданий от Петра Георгиевича, то, в общем, план до 42-х, он у меня уже как-то сложился. Я это к чему? Я это к тому, что для того, чтобы технологиями мышления заниматься, ими надо заниматься. В том смысле, хорошо, что у нас есть эта программа и ее надо строить. На сегодняшний день я так понимаю, что у нас этой школой тема проблематизации не закончится. Мы уже сейчас договорились, что, в Москве по итогам школы, в сентябре или октябре мы проведем, как минимум, три семинара по технологиям мышления, по проблематизации. Мы говорили с Борисом Данииловичем Элькониным, что он выступит по этой теме, но уже в Москве. Мы сделаем одно выступление по Гегелю, в смысле, – по диалектике. И мы сделаем один семинар по «Old school» – «старой школе». Мы договорились с Буряком Александром Петровичем, о том, что он расскажет про проблематизацию в ММК. Почему это так? Потому что если уж всерьез разбираться, то надо от Школы до Школы работать и каждую тему прорабатывать, и в каждую тему вникать. Вот. Несколько сумбурно, но как это будет выглядеть.

Наша Школа этого года посвящена проблематизации. В ней, соответственно, регламент простой. В 10.30 начинаются сообщения на 2 часа. Обращаю внимание всех, что сегодняшнее вечернее сообщение будет не 18.00, а в 17.00, на час раньше.

Когда мы программку делали, мы приблизительно разбили все содержание на три больших блока. Один блок был посвящен понятию «проблемы» в разных его поворотах, это первый блок и мы с него начнем. Второй блок был посвящен практикам проблематизации, которые сложились в культуре к сегодняшнему дню, и в этом блоке у нас планировалось 4 выступления. И третий блок посвящен проблематизации в понимании ММК. К сожалению, мы строго выдержать последовательность не можем, потому что разные эксперты в разное время прилетают. Но вот эти три фокуса нужно держать, чтобы эту тему как-то начать себе представлять. Тема для рамки «Технологии мышления» ключевая, соответственно, мы ее постарались изложить со всех возможных ракурсов для того, чтобы начать чувствовать какое содержание там есть.

Многие спрашивали: о чем работа в группах, которая заявлена в программе? У нас традиционно на Школе по методологии работа в группах это не игровая такая форма, т.е. обязательно разделиться на группы и пойти работать. Работа в группах – это формат, который позволяет всем, кто собирается двигаться в этой теме и серьезно над ней размышлять, сорганизоваться и между лекциями продолжить обсуждение, как того материала, который в лекциях выложен, так и того материала, который есть у себя. Поэтому это самоорганизация. По желанию можно собрать какую-нибудь группу и продолжить эту тему обсуждать.

У нас 19-го числа вечером планируется круглый стол по представлениям о проблеме и проблематизации, на котором я уже несколько человек попросил выступить. Но, в общем, все, кто в группах работают, будут иметь возможность заявить свое представление и выступить. Дело в том, что техниками проблематизации, так или иначе, многие из присутствующих в зале пользуются, и нам важно было бы, чтобы мы их все как-то попытались экспонировать и обсудить друг с другом. Поэтому у нас 19-го числа формат круглого стола.

Сейчас у нас есть заявка от Петра Георгиевича Щедровицкого на выступление, не можем не дать ему слова. После этого Аркадий Липкин. Петр Георгиевич?

П.Г. Щедровицкий.

Здравствуйте. Прежде всего, я хочу поддержать ту линию, о которой говорил Николай Верховский и еще раз подчеркнуть, что несколько лет тому назад мы перешли к более долгосрочному планированию наших содержательных работ. Речь идет, прежде всего, конечно о тематическом планировании, в меньшей степени – о целевом планировании и о формировании системы целей. Но мне кажется, что этот переход во многом обусловлен спецификой текущего момента, текущего периода, определенными изменениями в институтах мышления, которые происходят в целом и характеризуют, в том числе, способ индивидуального освоения и присоединения к тем или иным интеллектуальным программам. Поэтому я исхожу из того, что каждый из собравшихся, он в этом пространстве, размеченном тематически и, частично, целями и планами, может выстроить свою индивидуальную траекторию освоения тех отдельных вопросов, может быть проблем, в общем смысле и прорисовать какую-то карту собственных интересов. Я слабо верю сегодня в то, что можно двигаться так, как я двигался в ходе своей индивидуальной истории и в процессе освоения СМД-подхода через семинары и игры. Поэтому исхожу из того, что эти планы, по крайней мере, три группы Школы по методологии, «Семейные игры» и Чтения памяти Георгия Петровича частично запараллеленные и зашнурованные друг на друга, они позволят вам свой, индивидуальный план работы выстроить.

Мы достаточно долго – 3 года на Школах вели обсуждение повестки дня. Я продолжаю оставаться неудовлетворенным результатами этой работы, но, в частности, Николай вызвался провести какую-то систематизацию тех вызовов и тех вопросов, которые обращены к методологическому сообществу из внешнего контекста, по итогам этих трех обсуждений и даже сделать какую-то подобную бумагу. Кстати, наверное, было бы правильно ее создать.

Те дискуссии, которые мы начинаем этой Школой, они не висят в безвоздушном пространстве, мы обсуждали техники и технологии мышления, имея в виду этот внешний социокультурный контекст. И мы никуда не уходим от общей темы управления развитием, которая была предметом обсуждения с 2000-го года и продолжаем исходить из того, что именно управление развитием является самой общей формулировкой для основного коридора профессионализации методологического мышления.

Теперь несколько слов касательно темы «Технологии мышления». У нас с вами в фокусе внимания, начиная с этой школы, три предмета. Первое – мышление; второе – технологии, и третье – проблемы. «Проблемы» как специфическая тема и вопрос, будет обсуждаться в этом году. Можно на это место функциональное в пространстве поставить другие темы, которые предполагается обсуждать в следующие годы. Кстати, хочу сразу сказать, что список вот этих технологем, которые я перечислил, не окончательный, и вполне возможно нам придется его пересмотреть по ходу движения. Я дальше чуть-чуть скажу о том, как он появился. Но этот фокус рассмотрения, он сменный, а два других – мышления и технология являются общими для всей программы.

Я попробуют несколькими мазками охарактеризовать определенные вопросы, которые, по крайней мере, у меня существуют в связи с этими двумя фокусами рассмотрения и в связи с общей формулировкой о технологиях и технологизации мышления.

Первое, что я хотел бы вам напомнить, что термин «мышление» и понятие «мышление» сравнительно молодое для европейской интеллектуальной культуры. Конечно, то, как мы привыкли работать, очень часто модернизирует прошедшую историю, историю достаточно длительную, начиная, по крайней мере, с древнегреческой философии. И мы склонны проецировать в эту историю сегодняшние представления, сегодняшние понятия. Но давайте для себя достаточно четко поймем, что ни в Греции, ни в Риме, ни в средневековой схоластике, ни даже в ранней философии нового времени ни о каком мышлении речи не было. Был «нус», был «логос», был разум, был рассудок, был здравый смысл, а мышления не было.

Думаю, что понятие мышления появилось не раньше, чем 200 – 250 лет тому назад, у меня есть моя собственная, персональная гипотеза о том, с чем было связано появление понятия мышления, в отличии и в связи со всеми другими, которые я не назвал. Я вам эту гипотезу сейчас скажу. Но я бы очень хотел, чтобы за те несколько лет, пока мы будем обсуждать технологию мышления или будем обсуждать мышление сквозь призму технологизации, сквозь призму задачи технологизации, чтобы у вас сложилось какое-то свое рабочее представление о мышлении. Тогда вы могли бы пользоваться им в разных ситуациях и в различных работах, которые вы ведете.

Когда-то мне был задан такой вопрос, об исходных функциональных характеристиках мышления, это было достаточно давно, лет 20 назад. Я дал определенный ответ, сейчас его воспроизведу, потому что с тех пор у меня не было особого желания и возможности еще раз передумывать эту тему.

Я исхожу из того, что функционально мышление традиционно отвечало на три вопроса: первое – вопрос о сущности вещи; второе – вопрос о границах целого или целостности и третье – это круг вопросов, связанный с предвидением или предсказанием будущего. И собственно, вот то, что мы в широком смысле называем мышлением, объединяя в один круг достаточно разные интеллектуальные функции, отвечало вот этим трем группам задач или вызовов, которые стоят перед человеком: отделить сущее от мнимостей разного рода; ответить на вопрос имеем ли мы дело с частью или с целым и где, собственно, проходит граница этого целого; и ответить на вопрос «что будет завтра?», насколько мы готовы обобщить предыдущий опыт и предвидеть или предсказать те события, которые будут.

Вот этот функциональный смысл представлений о мышлении, как я уже сказал, по сути, охватывает гораздо более широкий круг вопросов интеллектуальной организации человека и человеческой деятельности.

Но есть еще один, четвертый момент, собственно, над которым, по разным причинам, я размышляю последние несколько лет, и который я тоже хотел бы указать. С моей точки зрения, начиная с Канта, наиболее острым вопросом философии становится вопрос об условиях и источниках человеческой свободы. Не вдаваясь сейчас в историографические подробности, я рискну предположить, что понятие мышления в современном смысле этого слова рождается из ответа на вопрос: «может ли и за счет чего человек быть свободным?» - свободным от природного окружения, свободным от социального окружения, ну и, так сказать, подлинно свободным во всех смыслах этого слова.

Я еще раз хочу подчеркнуть, что речь идет о функциональном контуре представлений о мышлении. То есть с этой точки зрения тот орган, который позволяет человеку быть свободным, и получает в современной философии название мышления. Соответственно, дискуссия о том: «а что значит быть свободным?» - это дискуссия, которая последние 200 лет в философии и социальных науках идет очень остро. А мышление каждый раз определяется в соответствии с ответом на этот вопрос.

Одновременно, и вот здесь вторая линия, мы – в общем, мы – в широком смысле, мы – люди, достаточно активно дискутируем вопрос о морфологической структуре и о морфологии самого мышления. При этом эта дискуссия идет на уровне общих понятий. Таких как, скажем, «операции» или «процедуры», таких понятий как «способы» или «приемы» мышления. В общем-то, вся методология в некотором смысле рождается из ответа на вопрос об основных единицах организации мышления и мыслительной работы. «Как правильно мыслить?», «Как правильно организовать свое мышление?»

И вместе с тем, наряду вот с этими единицами или наряду с этой метаструктурой обобщенного вида существует довольно большое количество более мелких и дробных онтологических единиц, приемов, техник, которые в разное время, с разной степенью интенсивности описывались, как практикующими мыслителями, так и разного рода методологами. Иногда эти позиции совпадали, но не всегда.

Соответственно, этот второй слой рассмотрения, морфологического рассмотрения и трактовки мышления принес нам тоже большое число любопытных дискуссий. Ну, например, к сожалению, незаслуженно забытая дискуссия по поводу ассоцианизма и ассоцианистской трактовки интеллекта. Ассоциации по сходству, различию и т.д. и т.п. Вообще, огромная традиция, которая, на мой взгляд, являет достаточно важный прием организации нашей интеллектуальной деятельность. То есть нельзя сказать, что этого нет. Это есть. Более того, в жизни человека, в процедурах обобщения, анализа опыта, формирования каких-то паттернов или матриц восприятия реальности, в том числе – прогнозирования будущего, конечно же, этот механизм играет огромную роль.

Поэтому дискуссия с ассоцианистами, ну, скажем так, сдвиг ассоцианистской трактовки на поля и периферию конце 18-го – начале 19-го века вполне объясним исторически. Но, с моей точки зрения, это может быть предметом переинтерпретации, нового исследования и нового анализа, потому что, в конце концов, я уже говорил это один раз: этот Веб 3.0 или Веб 4.0, над которым вы частично бьетесь, это типичная модель, построенная на принципах ассоцианизма и ассоцианисткой интерпретации мыслительных процессов. Поэтому, вот философия 200 лет назад это отвергла как, не совсем адекватное описание человеческого мышления, а оно живет и прогрессирует, и, более того, где-то даже может быть технологизируется, перекладывается на человеко-машинные системы, и что там будет завтра, мы не знаем. И как отделить «подлинное», в кавычках, мышление от неподлинного, частичного мышления – это отдельный круг вопросов.

Чрезвычайно важным элементом мышления традиционно, уже много сотен лет рассматривается процесс полагания объекта, вообще конституирования объекта. Через слово, через речь-мысль, через те или иные конструктивные процедуры, в конце концов, через Гуссерлевское «эпохе», ну, в общем, техник-то много разных, но совершенно ясно, что в мышлении вот это конституирование объекта разными способами играет важнейшую роль. И мы не можем обойти этот круг вопросов, мы обязаны по отношению к нему иметь определенную точку зрения.

Независимо от того, считаем ли мы, что, скажем, в Московском методологическом кружке просто были взяты в качестве основы определенные техники и технологии формирования объекта, которые к тому времени получили развитие в философии и науке, и были определенным образом переинтерпретированы, или мы считаем, что Московский методологический кружок создал совершенно новые способы полагания и конституирования объекта. Отвечать можете, как хотите. Но, все равно, нужно разобраться с тем: а каковы же они, являются ли они заимствованными или авторскими? – это, в конце концов, не играет, по крайней мере, для меня, особой роли.

С этой точки зрения, конечно же, нам придется констатировать, что тот перечень тем и узлов дискуссии, который привел Николай, который сегодня заложен в программу наших школ, является очень частным и частичным. Там нет целого перечня таких морфологических единиц, в частности, технологем мышления. Они просто не названы, они подразумеваются, они за кадром, мы на них опираемся, но не делаем предметом специального обсуждения.

С другой стороны там есть ряд таких техник и технологий, таких приемов, претендующих на технологический статус, которые являются очень специфическими именно для Московского методологического кружка. Ну, например, мы твердо с вами понимаем, и неслучайно обсуждали это последние три года, что специфические техники и технологии схематизации в Московском методологическом кружке, они, действительно, уникальны, такого нет нигде, хотя понятие схемы и схематизации является достаточно древним. Многие интересовались этой темой, многие употребляли этот термин, и не просто употребляли этот термин, а всерьез задумывались о том, какую роль играют схемы и схематизация в процессах мышления. Но только Московский методологический кружок превратил это, если хотите, в ключевую технологию мышления в версии ММК. Аналогов этому вы, практически, не найдете. Ну, кроме, может быть, там некоторых версий организации управленческого мышления, но и там речь идет о схемах совершенно другого типа, и роль схем и схематизации в мышлении трактуется гораздо более узко, ну и я бы сказал, более прагматично.

Технологизация. С одной стороны у нас у каждого есть обыденное понятие технологии и технологизации. Если суммировать его – оно очень простое: везде, где мы говорим об условиях воспроизводства деятельности, мы можем употреблять этот термин, с большей или меньшей определенностью. Вот эта тесная связь понятия технологии с задачами редупликации, воспроизводства, повторения тех или иных форм деятельности, в том числе и мыслительной, вполне укладывается в традиционное широкое понятие технологии, которое, в общем, к началу 20-го века, конечно же, было в культуре оформлено.

Взгляд на мышление с точки зрения технологии и технологизации сложен и неочевиден. С одной стороны, конечно, можно расширительно трактовать тот или иной набор приемов и способов мышления, как я уже сказал, довольно широкий, как технологию. То есть, собственно, применять к мышлению вот этот принцип воспроизводимости. При этом понятно, что само мышление тоже несколько меняется в том понимании, которое мы туда вкладываем.

Но все время остается один вопрос, который я бы хотел довольно жестко заострить. А не приводит ли технологизация мышления к тому, что технологизированное перестает быть мышлением. Ну, неважно, вы можете считать, что это требование деятельность. Или деятельность постоянно вычерпывает в мышлении то, что в мышлении может быть технологизировано, а, следовательно, становится не мышлением, а деятельностью.

Вы можете исходить из совершенно другого залога, вы можете считать, что это требование массовизации деятельности, что требование современных систем образования и подготовки, в конце концов, что это требование процессов демократизации, и мышление из способностей элит становится достоянием каждого человека, ну, в той или иной степени. Конечно же, мы не будем проводить параллель между мышлением современного инженера и мышлением какого-нибудь философского гения, который действительно размышлял и делал предметом своего анализа мироустройство. Мы четко понимаем, что это мышление – мышление с маленькой буквы. Но это мышление. И вот этот процесс массовизации, демократизации…, когда-то, года два назад, я так в сердцах сказал: то, что делал Георгий Петрович в сфере мышления и мыследеятельности очень похоже на протестантскую революцию в сфере человеческой веры.

Да это вот некая линия, некая тенденция, которая ставит задачу технологизации, и эта задача технологизации, в свою очередь, обусловлена теми или иными, более широкими задачами воспроизводства, трансляции, массовизации, демократизации, в конце концов, сервилизации. Но, что при этом происходит с самим мышлением, мы до конца не отдаем себе отчет. И точка зрения, касающаяся того, что Мышлением с большой буквы придется каждый раз называть то, что нетехнологизировано, что не удалось технологизировать, эта точка зрения имеет право на существование. И я бы очень хотел, чтобы вы параллельно все время имели ее в виду, и чтобы установка на технологизацию мышления не заслоняла от вас этого круга проблем.

Ну и, наконец, последний момент. Проблемы. Мне трудно ответить на вопрос, почему в итоге разных перестановок эта тема стала первой. Может быть именно потому, что она в наименьшей степени подвластна технологизации. Тема старая. Георгий Петрович всегда любил цитировать Николая Кузанского, его известную работу «Об ученом незнании», написанную, если мне память не изменяет, в 1410-м году² {…}, работу, в которой собственно впервые возникает термин «знание о незнании» или проблема, которая с небольшими корректировками и добавками, в общем, существует, транслируется и воспроизводится до сих пор. И даже сам Георгий Петрович, когда его окончательно припирали к стенке, и он должен быть ответить в такой короткой форме, что же такое проблема, он всегда говорил, что это, собственно, знание о незнании и тот набор дополнительных приемов, которые поддерживают появление подобного знания.

Поскольку сам Георгий Петрович был человеком осторожным и взвешенным, то все последние работы, написанные им про проблемы и проблематизацию, они вписаны в более узкий контекст, он всегда говорит о проблемах и проблематизации в контексте программирования, и не просто программирования, а программирования решения задач. Не вообще, а вот процессы решения задач. То есть довольно узкая трактовка самого мышления. И не вообще решения задач, потому что поздние гештальтисты оставили нам такой хаос в обсуждении этой темы, что с этого момента трудно с чем-то разбираться всерьез, а именно управление решением задач или программирование решения задач. Вот в этом узком смысле слова Георгий Петрович обсуждал различие между проблемами и задачами, роль проблем и процессов проблематизации в процессах программирования. И поэтому когда кто-то из вас будет в третьей части или какой-то еще части ссылаться на работы Георгия Петровича, я хочу, чтобы вы четко помнили, что он свои размышления по поводу проблем и проблематизации позиционировал достаточно четко и узко, не пытаясь распространять эти суждения на проблематизацию вообще. С этой точки зрения, я не знаю, здесь ли Данилова, я бы все-таки думал, что надо обсудить тему проблемной и задачной организации деятельности и мыследеятельности, как некую рамку, чтобы потом не произошло замазывания в сознании собравшихся, в том числе тех, кто слышит об это в первый раз, вот этого важного акцента.

В то же время, очень многие мыслители рассматривают проблему как важнейший, конституирующий элемент, организованность и технику мышления. Не только {…}, очень многие. Вообще трудно даже назвать тех, кто тем или иным способом не относится к этому элементу мышления, к этой организованности мышления. Есть даже такой автор, Мартин Бубер, который в одной из своих работ проводит линию, достаточно любопытную, запределивая понятие проблемы. Он говорит, что все мыслители, вообще все, делятся на два типа: систематические и проблематические. И в таком антропологическом горизонте, одни всегда стремятся к тому, чтобы все на свете систематизировать, собрать и от проблем уйти. Их, с точки зрения Бубера, большая часть. И очень узкий круг людей, мыслителей, которые ориентированы на постановку и фиксацию проблем. Они не пытаются строить систем, они не пытаются строить систем раз и навсегда, на всю оставшуюся жизнь, а они, наоборот, заточены в своей интеллектуальной установке на проблематизацию и фиксацию проблем. И, собственно, если им удалось хотя бы одну проблему в своей жизни сформулировать, поставить и удержать своим творчеством, то это…, то, в общем, им и нам повезло. Потому что очень трудно сохранять вот тот эмоциональный накал и внутреннюю ажитацию некоторую, для того чтобы не просто сформулировать, но и удерживать градус проблематизации достаточно длительный период времени. Люди вообще проблем не любят и от них психологически бегут. Ну и с этой точки зрения, как вы понимаете, тот же Мартин Бубер считал всех этих Гегелей и Кантов такими долбосмыслами-систематизаторами, претендовавшими на то, что истина одна, и они смогли вот так вот ее систематически описать и представить.

Я не случайно подчеркиваю этот момент, потому что я уже сказал, что мы, наверное, начинаем с проблем и проблематизации, потому что проблематизация чрезвычайно плохо поддается технологизации. Ну и что бы, собственно, оставить вот эту растяжку в общей линии работы Школы между темой «Мышление» и темой «Технология», наверное, имеет смысл начать с проблем.