На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Свежие комментарии

  • vg avanesov
    Юля, а вот схемку, интересно, сюда никак не выложить?Г.П.Щедровицкий. ...

Громыко Ю.В. Технология проблематизации

Ч а с т ь I. Технология проблематизации

§ 1. Для чего предназначен метапредмет “Проблема”

Дорогие читатели! На протяжении своей жизни вы часто сталкивались с употреблением слова проблема. Обычно под ним понималась трудная головоломная задача, для которой не так просто найти решение, либо какое-то внезапно возникшее затруднение. Например, вы забыли сменную обувь, а учитель вас спрашивает: “Какая проблема?” В данном учебнике мы будем использовать термин “проблема” совершенно в другом смысле, незнакомом и непривычном для вас.

Во-первых, мы будем различать понятия проблемная ситуация и проблема. Под проблемной ситуацией мы будем понимать конкретный способ действия, взаимодействия и деятельности людей, который приводит к появлению проблемы. Этот способ действия связан с предъявлением людьми друг другу разных взаимоотрицающих точек зрения на один и тот же предмет. Конечно же для того, чтобы утверждать, что точки зрения взаимоотрицают друг друга и что предмет этих точек зрения един, нужно провести специальный анализ-расследование — так называемую разведку, убедиться, что это действительно так. Здесь у нас впервые появились очень важные слова: разведка, расследование. Дорогие читатели, вместе с вами мы будем осуществлять разведку и расследование, т. е. ту деятельность, которая характерна для разведчика и следователя. И это действительно так — для постановки проблемы во многом необходима деятельность разведчика и следователя. Но предметом нашей работы будет не поиск злодеев, а прежде всего поиск смысла ситуации, с которой мы сталкиваемся.

В данном контексте под словом смысл подразумевается результат понимания.

Дальше слова Разведчик и Следователь мы будем употреблять в тексте с большой буквы, поскольку для нас это не служащие, выполняющие задания начальников, но Абсолютные персонажи.

Слова Абсолютный персонаж означают следующее: для Разведчика и Следователя нет той инстанции, перед которой они отчитываются. Они отчитываются перед самими собой, перед совестью и перед Богом. (Впрочем, если последнее для вас, читатели, важно. Если нет — достаточно самого себя и совести.)

С этой точки зрения основная особенность Разведчика и Следователя состоит в том, что они никому не верят на слово и вынуждены, обязаны все перепроверять. Для Разведчика и Следователя не существует анонимного утверждения (когда неизвестно, кто автор утверждения) типа: “Всем известно, что Волга впадает в Каспийское море” или “Всем известно, что 2 х 2 = 4”. Для Разведчика и Следователя у всякого высказывания или утверждения есть автор в Истории. Мы просто можем не знать этих конкретных людей. Но это тоже можно разведать и расследовать.

Таким образом, для Разведчика и Следователя существует только знание, по отношению к которому они применяют процедуры проверки и фактически переоткрытия знания. Это не означает, что они напоминают упрямца Фому из стихотворения:

На улице слякоть, и дождик, и град.

“Наденьте калоши!” — ему говорят.

“Неправда, — Фома говорит. — Это ложь”.

И прямо по лужам идет без калош.

Разведчик и Следователь выслушивают всех и понимают, что говорит каждый из очевидцев (свидетелей) и участников ситуации.

Очевидец — тот, кто непосредственно видел, что происходило в ситуации; участник — тот, кто участвовал, действовал в ситуации.

Но, что еще более важно, Разведчик и Следователь пытаются нарисовать устройство ситуации, чтобы ответить на вопрос: что в самой организации ситуации вынудило разных ее членов поступать так, а не иначе?

Под ситуацией в данном контексте мы понимаем такое внезапно возникшее взаимодействие ее участников, которое явилось для них полной неожиданностью, ими специально не замысливалось и не планировалось.

Ситуация может быть локальной (как, например, столкновение во дворе с соседскими ребятами) и глобальной — например, открытие Колумбом Нового Света, хотя он в соответствии со сведениями, распространяемыми венецианцами, готовился отыскать новый путь в Индию.

Итак, основная задача Разведчика и Следователя состоит в том, чтобы, выслушивая мнения разных очевидцев, выстраивать собственную точку зрения. Правда, это не означает, что какая-то пустая убежденность и уверенность в своей правоте могут помочь. Отнюдь нет. Если нарушены правила разведки и правила следствия, то сколько бы вы ни были убеждены в собственном решении, результат ваших действий независимо от вашего мнения закончится провалом. Вы не разведаете замыслов действующей стороны и не расследуете того, что же, собственно, произошло. Таким образом, деятельность разведки и расследования — это объективная операция, которая не совпадает с мыслями и мнениями людей, осуществляющими процесс самой разведки.

Говоря о Разведчике и Следователе, мы отнюдь не хотим постараться незаметным образом сформировать враждебное отношение ко всему окружающему. Ведь действительно все время приходится разведывать коварные планы и замыслы противника, искать тех, кто совершил преступление. И если мы погружаем, вводим вас исключительно в деятельность Разведчика и Следователя, в мир профессий, для которых существуют враги с их коварными замыслами, не отобьем ли мы у вас способность непосредственно, по-детски радоваться миру? Нам кажется, что нет. Все дело в том, что в этой книге мы собираемся учить вас труду Мышления и Познания. А труд мыслителя не менее тяжел, чем труд живописца, молотобойца, музыканта, поэта или воина. Для этого труда требуются определенное умение и тренировка этих умений.

Одна из важнейших предпосылок труда мышления состоит в умении вырабатывать независимые суждения, формировать собственную точку зрения. В том случае, когда вы просто повторяете мнение, которое услышали по телевизору или по радио, прочитали в газете или усвоили в разговоре с уважаемым вами человеком, мышление вам не нужно, вам нужна память. А вот если вы поставили перед собой задачу, выслушав целый спектр мнений, попытаться выработать собственное суждение, вы попадаете в предмыслительную ситуацию, то есть такую ситуацию, где вам, может быть, потребуется мышление.

Как вы, наверное, догадываетесь, в условиях плюрализма мнений, которые обрушиваются на вас потоком из различных средств массовой информации, не уметь вырабатывать и затем отстаивать свою точку зрения небезопасно. Вы либо часто будете попадать впросак, двигаясь по воле волн бесконечного числа причудливо меняющихся мнений, либо попытаетесь замкнуться и изолироваться от конфликтов и противоречий. Но уйти от конфликта и противоречий — еще не значит разрешить его. Очень часто оказывается, что человек, бегущий от противоречия, просто несет его в себе, в своей душе и не умеет разрешать конфликты, в которые попадает. Поэтому, безусловно, выигрышней научиться вырабатывать собственную точку зрения и не бояться включаться в конфликт различных точек зрения.

Но как сделать так, чтобы появилось собственное мнение? Ведь сколько ни морщи лоб и нос, сколько ни напрягайся, просто так в голове ничего не появится. Для этого надо научиться понимать и анализировать предмет противоречий и конфликтов. Процесс понимания — не менее мистический и загадочный, чем мышление. Начиная понимать, казалось бы, чужую точку зрения, вы переходите от пассивного воспроизведения чужих взглядов к активному построению собственного представления. Так и в этом курсе вы должны научиться выделять и понимать предмет противоречий и конфликтов. Расследовать и разведывать, в чем состоит предмет противоречия и конфликта сталкивающихся в разных ситуациях людей, персонажей, позиций, свидетельствовать о противоречивости сталкивающихся сторон — вот та задача, которую мы научим вас решать.

Под проблемой мы будем понимать способ, который фиксирует проблемную ситуацию в специальных высказываниях и мыслительных конструкциях. Но мы пока ничего не сказали о том, что такое проблема, хотя и создали для этого все необходимые подготовительные условия.

Проблема — это способ обнаружения и фиксация отсутствия в мышлении мыслительных средств достижения поставленной цели (схема 1).

Итак, основная наша задача в этом курсе — научить вас мыслить. Мышление для нас такое же практическое и рискованное предприятие, как организация и осуществление похода в горы, на рыбалку или планирование продвижения в бизнесе.

Что значит мыслить? Уметь, быть способным организовывать и осуществлять, строить мышление. Для того чтобы сформировать такое умение, необходимо, во-первых, иметь возможность постоянно практиковать мышление как размышление и думание в самых разнообразных ситуациях (прежде всего, конечно, решая задачи), а кроме того, иметь описания процесса мышления, которые можно было бы соотносить с собственным опытом мышления. Что же это за описания? Это — особый тип знания в виде обычных инструкций и предписаний: “Делай так, делай так, делай так”. Но знание про мышление нельзя полностью свести только к инструктивному знанию.

Знание про мышление — это такой странный тип знания, который одновременно содержит в себе систему знаков и маркеров, своеобразную карту, на основе которой размышляющий человек распознает, где он находится и кто он в данный момент — каков уровень его интеллектуального развития. Таким образом, знание про мышление — это такое знание, которое одновременно с описанием инструкций, что и как надо делать, содержит выявляющее описание самого мыслящего и его форму движения в процессах мышления.

Знание про мышление — это не только приказывающее знание, знание-наказ, но и знание-зеркало, смотрясь в которое человек определяет, кто он есть, а также программирует и планирует, кем он станет. Типичным знанием-зеркалом являются описания-гороскопы, рассказ гадалки, психологические описания результатов тестов. Но в отличие от знания-внушения (“Я буду миллионером!”, “Я буду президентом!”), то есть “настаивающего” знания, выявляющее знание про мышление позволяет создать образ и выработать видение про то, как идет процесс мышления: “решание” задачи, размышление по трудному вопросу, понимание дискуссии, в которой разные ее участники имеют несовпадающие мнения.

Построение мышления в проблемной ситуации отличается от организации мышления в процессе решения задач. Если мышление при решении задач — это регулярное, правильное мышление по заданным правилам, то мышление в проблемной ситуации — это мышление в ситуации катастрофы. Первое, что требуется в ситуации катастрофы, — опознать, в чем катастрофа, что в данной ситуации не срабатывает.

Вы спросите: как же так, как можно учить мышлению на примере ситуаций, которые каждый раз уникальны и в которых нет ничего повторяющегося, регулярного, кроме самого состояния ненормальности — “неработающих” правил, норм и знаний о построении процесса мышления? Но оказывается, что выявление и понимание того, что данная ситуация — ситуация ненормальная, ситуация именно “катастрофы”, что в ней не сработают заранее заготовленные принципы и правила, а также попытка понять, чту в данной ситуации с точки зрения имеющихся принципов и подходов к мышлению неправильно, противоестественно, катастрофично, — все это и означает мыслить.

Итак, учиться умению мыслить в проблемной ситуации — значит формировать способность выявлять ненормальность ситуации и осуществлять в ней мыслительный ход.

Ч а с т ь I. Технология проблематизации

§ 2. Проблемная ситуация

и законы тождества и противоречия

в формальной логике

В чем же, собственно, заключается ненормальная ситуация и как эту ненормальность можно выявлять и превращать в предмет работы? Эта ненормальность совершенно очевидно обнаруживается и фиксируется с точки зрения законов формальной логики, прежде всего с точки зрения закона тождества и закона противоречия.

Предварительная информация к размышлению

Формальная логика, созданная Аристотелем и затем совершенствовавшаяся на протяжении двух тысяч лет, является одним из наиболее распространенных описаний процесса мышления. Различные описания собственно процессов мышления обычно относили и связывали с использованием и употреблением формальной логики.

Процесс мышления можно характеризовать и описывать не только при помощи формальной логики, но и на основе знаний психологии. Особенно когда нас интересует, как работает человеческое сознание, как организуется понимание, что понимает человек внутри процессов мышления.

Процесс мышления описывается при помощи семиотики — науки о знаках. В этом случае мы выделяем, какие знаки и схемы используются в процессе мышления.

Процесс мышления описывается также при помощи науки о знаниях — эпистемологии. Здесь главное — как соотносятся друг с другом мышление и знание, как знания представлены в мышлении и как они употребляются и используются внутри мышления.

Существуют подходы, связанные с анализом и описанием процессов мышления на основе представлений социальной психологии. В этом случае нас интересует, кто же мыслит — отдельный человек или группа? Размышления одного человека строятся совершенно иначе, нежели групповые процессы организации мышления.

Процесс мышления можно описывать при помощи организационных теорий и социологии мышления. В этом случае того, кто пользуется языком подобных описаний, интересует, как влияют на процесс мышления социальные процессы: обмен информацией в обществе, различные организации (партии, институты), членами которых являются индивид и группы, осуществляющие процесс мышления.

Список различных дисциплин, используемых для описания процессов мышления, является открытым. И это вполне объяснимо. Мышление — непрерывно развивающийся процесс. Мышление — это не действующая в голове программа машины-автомата. Сведение мышления к ограниченному набору предметов в выделенных и уже сложившихся дисциплинах о мышлении уничтожало бы загадку мышления и сводило бы его к отработанным, известным формам, приемам и способам его осуществления.

Именно в силу того, что мышление изменяется вместе со временем, развивается, людям в новых ситуациях необходимо, решая новые творческие задачи, формировать новые языки, новые приемы, способы мышления, фактически создавать новое мышление, им приходится вырабатывать и новые взгляды на устройство мышления, которые в дальнейшем оформляются в различные дисциплины, изучающие мышление.

Таким образом, мышление — это развивающаяся, становящаяся реальность, которую люди доформировывают и строят в меняющихся ситуациях. Поэтому не только познание мышления не закончено (так как никогда не будет закончен процесс его формирования), но открытым остается и сам список дисциплин, в которых должно рассматриваться мышление, а также исторически изменяется понимание того, что такое мышление и как оно изменяется со временем.

Но вернемся к формальной логике.

Итак, формальная логика — одна из дисциплин, в которой описывается и анализируется процесс мышления. С позиций формальной логики мышление рассматривается как система высказываний и переходов между ними — от одних к другим. Каждое из высказываний можно анализировать с точки зрения соответствия или несоответствия предмету высказывания, то есть как истинное или ложное. А сами переходы от высказывания к высказыванию — как обоснованные или необоснованные.

Приведем несколько наиболее распространенных определений формальной логики: “...логика может быть определена как наука о законах правильного мышления или наука о законах, которым подчиняется правильное мышление”1.

“Формальная логика — наука о законах выводного знания, т. е. о законах получения новых знаний логическим путем из других истинных знаний, не прибегая в каждом случае к опыту и к истории генезиса мышления”2.

“Она (логика. — Ю. Г.) изучает общечеловеческие формы мысли (суждения и понятия) и формы связей мыслей в рассуждении (умозаключении), зафиксированные в формально-логических законах (тождества, противоречия, исключенного третьего и достаточного основания)...”3.

Для нас принципиальны и важны в логике закон тождества (Lex identitatis) и закон противоречия (Lex contradictionis), поскольку именно они вдруг начинают нарушаться или, скажем осторожнее, как-то странно изменяться в проблемной ситуации. И, следовательно, в этом случае мы используем логическое знание и представление о нарушении этого знания для того, чтобы описать саму проблемную ситуацию — ситуацию катастрофы с процессом мышления.

Что же такое закон тождества и закон противоречия? В соответствии с определением закона тождества, “каждая мысль, которая приводится в данном умозаключении, при повторении должна иметь одно и то же определенное, устойчивое содержание”1.

Устойчивость, определенность мысли в ходе рассуждения — это то, что составляет основное содержание определений закона тождества в большинстве учебников логики на протяжении всей истории этой науки.

Знание закона тождества имеет важное практическое значение. Еще Аристотель указывал на то, что лица, начинающие обсуждение какого-либо вопроса, сначала должны прийти к соглашению относительно употребляемых понятий, чтобы оба собеседника понимали под ними одно и то же.

Собеседник должен согласиться, что и для себя, и для своего оппонента он вкладывает в свои слова какое-то вполне определенное значение. Это совершенно необходимо. Если люди не сошлись в определении исходных понятий, то открывать обсуждение и дискуссию просто бесполезно. А если учесть, что в нашем языке есть слова, которые имеют не одно, а несколько различных значений, то еще более важно станет соблюдение этого непременного условия каждого обсуждения, каждой дискуссии: точно устанавливать исходное понимание вопроса, поставленного на обсуждение.

Это требование популярно сформулировал Аристотель: “Несомненно, что те, кто намерен участвовать друг с другом в разговоре, должны сколько-нибудь понимать друг друга. Если этого не происходит, какое будет возможно у них друг с другом участие в разговоре? Поэтому каждое из имен должно быть понятно и говорить о чем-нибудь, при этом — не о нескольких вещах, но только об одной; если же у него несколько значений, то надо разъяснить, которое из них (в нашем случае) имеется в виду. Следовательно, если кто говорит, что это вот есть и <вместе> его нет, он отрицает то, что утверждает, так что, по его словам, <выходит, что> имея не имеет того значения, которое оно имеет: а это невозможно”1.

Но эти очевидные положения, выявленные и зафиксированные при помощи закона тождества, разлагаются, искажаются и перестают работать в проблемной ситуации. Основная характеристика проблемной ситуации состоит в том, что в ней, несмотря на наличие единого предмета обсуждения, разные его участники имеют в виду совершенно разные стороны данного предмета. И дело совсем не в том, что участники обсуждения, дурачась, специально создают разные версии и видения некоторого единого предмета. Потому-то проблемная ситуация и называется нами ситуацией катастрофы, что в ней ее участники внезапно осознают: разные точки зрения участников по поводу единого предмета отрицают друг друга. При этом участники безусловно понимают друг друга.

Поэтому утверждение Аристотеля о том, что в ситуации разговора его участники должны понимать друг друга, сохраняет свою справедливость и совершенную необходимость при организации совместной работы. Но вдруг оказывается, что один и тот же предмет разговора и мысли, обозначаемый в ситуации как минимум двумя участниками одним и тем же словом-термином, означает совершенно разные вещи и, что самое главное, может законно это обозначать с позиции третьего лица, которое пытается посмотреть на обсуждаемый предмет глазами как первого, так и второго участника ситуации. Получается, что при повторном использовании слова-термина вторым участником не происходит воспроизведения устойчивого содержания. Хотя, с другой стороны, одновременно с этим понимание первого участника полностью отрицает понимание второго.

И здесь мы переходим к необходимости описать и охарактеризовать роль другого закона формальной логики — закона противоречия — для выявления проблемной ситуации.

Закон противоречия формулируется так: “А не может в одно и то же время быть В и не-В”, или: “Из двух суждений, из которых одно утверждает то, что другое отрицает, одно должно быть ложным”.

Смысл этого закона заключается в том, что ничто не может в одно и то же время, в одном и том же отношении иметь противоречащие качества. Например, мы никак не можем представить себе, чтобы бумага была в одно и то же время белая и не белая, а, скажем, красная. Мы никак не можем представить себе, чтобы дом в одно и то же время был большим и небольшим. Ни одно качество не может в одно и то же время присутствовать и отсутствовать. Вещь, совмещающая в себе противоречащие качества, невозможна, да и суждение, которое заставляет нас мыслить (присущность противоречащих качеств какой-либо вещи), будет ложным.

Таким образом, “закон противоречия требует, чтобы мы в одной и той же вещи, в одно и то же время в одном и том же отношении не приписывали противоречащих предикатов”1.

“Закон противоречия <...> можно интерпретировать следующим образом:

Не могут быть одновременно истинными две противоположные мысли об одном и том же предмете, взятые в одно и то же время, в одном и том же отношении.

В самом деле, не могут быть одновременно истинными две такие, например, мысли: “Данная доска черная” и “Данная доска белая”. Символически закон противоречия изображается так: неверно, что А есть А и не-А.

Это выражение практически означает, что в процессе данного рассуждения однажды употребленная мысль (А) не должна в ходе этого же рассуждения менять своего содержания (если, конечно, не изменился сам предмет, отображенный в этой мысли), т. е. должна оставаться мыслью А, но не превращаться в не-А”.

Итак, возникает впечатление, что закон противоречия формальной логики точно так же нарушается в проблемной ситуации. Действительно, утверждается, что мы имеем дело как раз с проблемной ситуацией в силу того, что единый предмет мысли А для двух разных участников выступает как В и как не-В. Поэтому предмет коллективного обсуждения А в одно и то же время в одном и том же отношении выступает как В и как не-В.

Как же такое может быть и что это означает? Это означает, что в проблемной ситуации придется переконструировать сам предмет мысли. Следовательно, в проблемной ситуации предмет мысли не дан и не существует в “готовой” форме. Этот предмет участники коллективной работы будут вынуждены строить заново.

Ч а с т ь I. Технология проблематизации

 § 3. О существовании многих логик: о различии формальной, диалектической и содержательно-генетической логик.

Так что же такое мышление?

Высказанная здесь точка зрения на процессы мышления не единственная. Более того, есть позиция (о ней мы сейчас и будем вести речь), в соответствии с которой никакого правильного мышления, описываемого и выделяемого формальной логикой, просто не существует, а так называемое “правильное” мышление — это “мертвое” мышление. Это высказывания, суждения, различные словесные выражения мысли. “Живое” движущееся мышление, которое существует и развертывается в ситуации диалога, полилога и мыслекоммуникации, невозможно описать на основе формальной логики. Но это не означает, что логика вообще не нужна и что логики для описания мышления не существует. Нет, cуществует, но это — другая, неформальная логика, она называется диалектической.

В ряду выдающихся личностей, разрабатывавших проблемы диалектической логики, можно выделить и Платона, и Николая Кузанского, и Георга Вильгельма Фридриха Гегеля, и Карла Маркса, и Эвальда Васильевича Ильенкова. Чем же характеризуется диалектическая логика? Тем, что в соответствии с принципами этой логики подлинный предмет мышления описывается взаимопротиворечивыми утверждениями: А есть В и одновременно А не есть В.

Типичным примером диалектического мышления является, например, диалог Платона “Парменид”, в котором Платон показывает: то, что мы называем мышлением, устроено весьма своеобразным образом. Мыслить можно только единое, предметом мысли является единое, одно. Многое не является предметом мысли, оно распадается на бесконечное число самых разнообразных характеристик и свойств, начинает бесконечно дробиться, у него появляется бесконечное число определений. Но, с другой стороны, это самое единое не может ни существовать, ни не существовать, оно не может стать предметом высказывания, поскольку оно тут же превращается во многое.

Действительно, сама фраза, в которой что-то высказывается, уже состоит не из одного слова, но из многих слов и фраз. И, следовательно, единое нельзя мыслить. Получается странное двойное утверждение: можно мыслить только единое — единое невозможно помыслить. И оба этих утверждения одновременно истинны.

Это один из важнейших принципов диалектической логики, утверждающей, что законы развития знания определяются выделением подобных двойных высказываний и сведением их в противоречивые пары. И только при выделении подобных противоречивых пар можно говорить о восстановлении истины и правильного взгляда на некий описываемый предмет. Подобные парные высказывания могут быть обнаружены по всему полю содержательных представлений человечества — в каждой дисциплине, в каждой области человеческой практики, в каждом мировоззренческом постулате.

Какое бы предметное утверждение мы ни взяли, для него обязательно найдется парное, его отрицающее утверждение.

Все тела состоят из молекул. — Реальные вещи не состоят из молекул.

Тело движется равномерно и прямолинейно, если к нему не прикладывается никакая сила. “Врожденная сила материи есть присущая ей способность сопротивления, по которой всякое отдельно взятое тело, поскольку оно предоставлено самому себе, удерживает свое состояние покоя или равномер-ного прямолинейного движения”1.

Две параллельные прямые не пересекаются ни в какой точке. — Две параллельные прямые пересекаются в бесконечно удаленной точке.

На Земле существует ограниченное число энергетических ресурсов. — На Земле существует бесконечное число энергетических ресурсов.

Врать нельзя ни при каких условиях. — Возможна ложь во спасение.

Высшая ценность — человеческая жизнь. Человек не должен лишать себя жизни ни при каких условиях. — Допустима и возможна эвтаназия1 для неизлечимо больных, умирающих в страшных мучениях.

В феврале 1917 года в России произошла буржуазная революция. — Не было никакой революции: были заговор и измена. В феврале 1917 года царь был отстранен от власти в результате заговора.

Впервые в Новое время эту закономерность — устройство человеческого мышления во всех областях практики подобным образом — обнаружил родоначальник классической философии Иммануил Кант. Он назвал это обстоятельство антиномиями человеческого разума. Слово антиномия в переводе с древнегреческого означает “противозаконие, или нарушение закона”. Известен ряд безусловных для Канта антиномий, которые не определяются устройством мира или предметом мысли, предметом познания, но коренятся в природе самого мышления, например:

Мир ограничен в пространстве и времени. — Мир безграничен в пространстве и времени.

Мир познаваем. — Мир непознаваем.

То, что мы можем строить бесконечное число утверждений, отрицающих друг друга в любой области практики, — безусловный факт человеческого познания, отрицающий догматизм общечеловеческого мышления.

Но, конечно, самый принципиальный вопрос связан с тем, как объяснить это наличие взаимопротиворечивых, взаимоотрицающих точек зрения? И великие философы, продолжившие традицию Канта и преодолевшие “кантианство” в вопросе о противоречиях и антиномиях человеческого мышления, — Иоганн Готлиб Фихте и Гегель — выдвинули следующие важнейшие утверждения: противоречия — результат человеческой мыследеятельности (“самодеятельности”, по Фихте), человеческого мышления, развивающегося в истории. В соответствии с основными идеями Гегеля, во всякой теоретически проработанной области существуют положения, постулаты (Satz), в соответствии с которыми должны быть поставлены противопостулаты, противоположения (Gegensatz)1 — противоположности. Выявление положений и противоположений, противопоставляемых им утверждений осуществляется в процессе развития мышления в рассматриваемом разделе науки — физике, математике, литературе, истории, философии и др.

Если в определенном разделе данной науки появляется некоторое положение, четко фиксированное утверждение, то через какое-то время в другом разделе этой же науки появляется утверждение, прямо противоположное первому, его исключающее. Так как структуры положений и противоположений “рассыпаны” по разным разделам науки, их, как правило, никто не видит, поскольку сегодня, для того чтобы получать какие бы то ни было результаты в науке, необходимо быть узкоспециализированным профессионалом, то есть знать очень немного о больших разделах науки и все — об очень маленьком раздельчике.

Хотя подлинные результаты и продвижение в науке связаны как раз с выявлением противоположных, взаимоотрицающих суждений, найдется очень немного специалистов, которые способны квалифицированно осуществлять подобную работу, выявляя, систематизируя проблемные блоки. Для этого профессионал должен очень хорошо знать философию, историю философии, в совершенстве владеть большими разделами науки, а также историей этих разделов.

Относительно всего вышесказанного возникает определенная трудность: а каков вообще механизм формирования подобных взаимоотрицающих высказываний в различных областях практики и науки? Можно сказать, что подобный процесс осуществляется общественно-эволюционно-исторически, то есть люди его специально, целенаправленно не строят, но он происходит. И, следовательно, поскольку он происходит, теперь можно открыть определенную закономерность, определенный закон, скрывающийся за данным общественно-историческим процессом. Но после того, как этот закон открыт, его можно использовать искусственно.

Для того же, чтобы использовать этот закон искусственно, необходимо ответить на вопрос: а что такое мышление, каковы его механизмы, каковы формы его организации и как процесс мышления можно строить в различных областях науки и практики, “прокладывая на болоте гати” (С. В. Попов), имея в виду под топями болота запутанные, спутанные, “заболоченные” области знания, где отсутствуют четко выработанные принципы исследования.

Одна из гипотез была выдвинута российскими философами, логиками, психологами, методологами: мышление имеет деятельностную природу и деятельностные механизмы осуществления. Разработанное ими представление о мышлении как о деятельности означало: мышление можно и нужно целенаправленно строить как деятельность; в мышлении можно ставить цели, создавать инструменты, средства и технологии; необходимо постоянно вырабатывать нормы мышления, создавать его схематические, знаково-символические языки, а также анализировать и описывать процессы употребления знаний о мышлении.

При этом под деятельностью не следует понимать произвольно, искусственно конструируемый механизм. По отношению к мышлению не годится принцип “как построим, так и будет”. У мышления есть собственная “природа”, собственная стихия — безусловно, речь идет в данном случае о цивилизованной, культурной, духовной природе, за которой стоит тысячелетняя история жизнедеятельности этнических групп и личностей. Поэтому, для того чтобы ставить цели, что-то искусственно преобразовывать, создавать продукт, надо еще суметь войти в эту “природу” — в стихию Духа. Но чтобы оказаться в ней, нужно еще ухитриться это сделать, а также должно повезти (или, выражаясь на другом, религиозном языке — нужно благословение, посвящение).

Но если мы стали вырабатывать взгляд на мышление как на деятельность, возникает вопрос: а есть ли в этом случае у мышления, рассматриваемого в форме деятельности, логика? Или она отсутствует и можно все на любых произ-вольных основаниях как угодно преобразовывать и строить? Такая логика была разработана и создана в свободных ассоциациях российских философов, логиков, методологов. Ассоциации эти назывались: Московский методологический кружок и Комиссия по проблемам логики и психологии, а созданная в них логика — содержательно-генетической. Эта логика, в оппозицию к формальной, была названа содержательной.

Основная задача этой логики состоит в том, чтобы описывать процессы употребления и происхождения знаний в мышлении. При этом знание не отождествляется с мышлением. Знание есть воспроизводимая структура мышления, очищенная от всего лишнего специально для задач этого воспроизводства. Содержательная логика во многом была разработана и создана для того, чтобы описывать в мышлении процессы понимания, от которых абстрагируется (которые не учитывает) формальная логика, а также учитывать работу процессов сознания, которые опять же не важны для описаний процессов суждения, осуществляемых при помощи языка формальной логики.

Важнейшим представлением, созданным и используемым в содержательно-генетической логике, является идея уровней, или слоев замещения, знаками процессов оперирования с различными мыслительными предметами. Подобное представление о мышлении как о многослойном образовании, имеющем принципы замыкания друг на друга различных слоев, характерно для понимания природы мышления в других, отличных от европейской системы философии науках, например в китайской философии. Очень важно понимать, что за этой многослойностью мышления стоит разнопозиционная мыследеятельность, где функция каждой из позиций символизирует различные слои мышления и функция ни одной из позиций не тождественна функциям других позиций.

Эта разнопозиционность внутри мышления означает лишь следующее. Мышление по своему происхождению имеет коллективную природу, оно составляется и складывается из выполняемых в разных позициях функций деятельности людей. Передача, или взятие мыслительного предмета другой позицией, равносильно его преобразованию и полной переделке. Чтобы понять это обстоятельство, следует рассматривать перенос предмета мышления из слоя в слой как его втягивание в другую смысловую действительность, как внесение в слои-среды понимания, имеющего другую смысловую окраску. В этих слоях предмет мышления перекрашивается и изменяет свое назначение.

Эти мыслительные перемещения и переходы из слоя в слой, а также появление новых слоев и должны описываться специально разработанной и созданной содержательно-генетической логикой. Такими мыслительными предметами в отдельных случаях могут быть и вещи, но чаще всего это — знаки, символы, формулы, словесные выражения. В соответствии с представлениями содержательно-генетической логики мышление — это несущаяся динамическая смысловая стихия, которая движется вокруг устойчивых и структурно определенных слоев замещения и в которой выделяются и становятся предметом анализа и проработки мыслительные предметы.

Но откуда берется мыслительный предмет? Ведь предмет мышления — это вовсе не вещь, которая существует независимо от чего бы то ни было и представлена в мышлении. Мыслительный предмет вычленяется и приобретает свое существование, начинает существовать для сознания в силу того, что точка зрения, соответствующая данному мыслительному предмету (в результате изложения и рассмотрения которой он впервые проявляется), противопоставляется в коммуникации и взаимодействии другой точке зрения. Только наталкиваясь в разговоре на другую точку зрения, которая отрицает и ломает нашу, мы вдруг начинаем понимать, что нам придется специально разбираться, в чем же состоит наша точка зрения, которой так сопротивляется и так отчаянно противостоит наш собеседник.

Содержательно-генетическая логика — это специальный язык описания и анализа, который прежде всего нужен в тех ситуациях, где машинообразность и автоматизм мыслительного рассуждения разрушаются и становятся невозможны.

Это логика в ситуации шока, которую использует каждый из участников столкновения для реконструкции и выявления собственной позиции. И этим содержательно-генетическая логика отличается от формальной логики, предполагающей определенный и обязательный автоматизм рассуждения. Вместе с тем содержательно-генетическая логика в отличие от логики диалектической отнюдь не нацелена на построение двойных взаимоотрицающих утверждений по типу “предмет есть и одновременно не-есть”, поскольку с точки зрения содержательно-генетической логики подобные двойные взаимоотрицающие, противоположные утверждения не принадлежат и не могут принадлежать мышлению и рассуждению одного лица и одной позиции, одной структуре рассуждения, но они реализуются во множестве мышлений многих позиций.

Вот мы и получили структуру проблемной ситуации, которая задает единичку анализа — “машинку” (схема 2). Эту “машинку” мы будем постоянно восстанавливать, выстраивать заново, повторять, переходя из одной предметной области в другую. Вы, читатели, должны со временем очень хорошо представить и понять, что все человеческое мышление состоит из подобных “машинок” разного рода. Всегда, когда удается получить некоторый принципиально новый результат, принципиально новое знание, в действие включается подобная “машинка”. Эта единичка-“машинка” построена на описании проблемной ситуации с трех разных позиций: формальной, диалектической и содержательно-генетической логик.

Каждая из этих позиций имеет, во-первых, собственный язык описания предмета обсуждения проблемной ситуации и проблемы, а во-вторых, собственный язык описания представлений другой позиции.

Это означает, что данные позиции обладают пониманием и мышлением, они могут понимать устройство чужого мышления и сознания и описывать его. Кроме того, каждая из позиций может еще претендовать на описание самой ситуации, которую можно представить как взаимодействие трех разных позиций — трех разных логик друг с другом. Но если это так, если проблемная ситуация — это живое многоголосие разных мышлений и разных профессиональных позиций, то, чтобы разобраться с ситуацией, необходимо входить в мышление и сознание каждой из этих позиций, пытаться заимствовать и въдение, и понимание данной ситуации с разных позиций. Стало быть, с этим могут справиться только Разведчик и только Следователь. Поэтому, дорогие ученики, настал час для вас — занимать позицию Разведчика и Следователя, с тем чтобы самим выстраивать собственное понимание и видение данной ситуации, перемещаясь из позиции в позицию.

Мы должны сказать вам, что все спорные и до конца не разрешенные вопросы (а все жизненно важные вопросы до конца не разрешены и, видимо, постоянно будут пересматриваться) устроены сходным образом и требуют соответствующего подхода. Как правило, есть несколько человек, которые придерживаются совершенно разных взглядов и обладают несхожими, взаимоотрицаемыми пониманиями по некоторому исходному вопросу-пункту.

Чтобы выработать собственную оригинальную точку зрения, придется обязательно восстанавливать разные позиции, определяющие разное отношение к данному вопросу, а также разбираться с тем, как эти разные позиции соотносятся друг с другом. Но ситуация усложняется еще и тем, что ваше понимание — совершенно бескорыстное, связанное с искренним стремлением понять данный вопрос — зависит от того, какую позицию вы займете. В спорном неразрешенном вопросе невозможно разобраться, если вы не займете какую-либо определенную позицию. Не существует точки некоторого Абсолютно правильного наблюдателя, который рассматривает данный вопрос. Каждый раз все будет зависеть от того, какую позицию и исходя из чего выработали вы, как вы самоопределились.

Итак, что же можно установить, осуществляя разведку той ситуации с тремя типами логик, которую мы выше обрисовали?

Нам очень важно, что можете установить вы в ходе самостоятельной разведки и расследования. Можете ли вы, например, восстановить наш замысел и ответить на вопрос: зачем мы ввели с позиций трех логик три разных представления о проблемной ситуации?

Мы уточним наше представление о деятельности Разведчика (по крайней мере в метапредмете “Проблема”), которую вы должны будете осуществлять на протяжении всего текста учебника. Эта деятельность состоит из следующих важнейших моментов. В проблемной ситуации, где всегда представлено несколько разных позиций, находящихся в сложных отношениях друг с другом, Разведчик должен уметь входить в действительность (или сознание) мышления каждой из позиций и представлять, как и что думает человек, находящийся в данной позиции, как и что он думает по поводу других позиций. Поэтому вы, читатели, как Разведчики должны научиться входить в мышление (сознание) авторов данного учебника — в наше мышление — и отвечать себе на вопросы: что мы делаем, зачем мы каждый раз предлагаем данный набор позиций и нельзя ли предложить иной?

Входить в чужое мышление (сознание) можно, восстанавливая, во-первых, категориальную структуру данного мышления; во-вторых, цели и средства действия данной позиции; в-третьих, схемы, символы, языки, образный строй данного мышления-сознания. Вот эту работу нам и придется проделывать в каждой из проблемных ситуаций.

Итак, что мы сделали и зачем? Мы хотели восстановить проблемную ситуацию, которая существует в отношении между разными логиками. А поскольку она существует в отношении между разными логиками, то будет проявляться и тогда, когда возникнет проблемная ситуация. Поскольку та или иная логика определяет язык описания всякой проблемной ситуации, эта ситуация (в отношениях между логиками) будет являться метапроблемой.

Это обстоятельство очень важно как для построения нашего учебного курса “Проблема”, так и для осмысления принципов устройства мышления. Мы опять приходим к тому, что мышление многоуровнево, оно одновременно разворачивается во многих слоях, или пластах, не важно, осознаем мы это или нет. И в дальнейшем вам, читатели, надо научиться видеть, да-да, видеть, как разворачивается мышление.

С точки зрения формальной логики в той ситуации, которую мы называем проблемной, происходит нарушение закона противоречия и закона тождества. С точки зрения диалектической логики результат проблемной ситуации — это продукт единого мышления, фрагмент его понятийной структуры. Сведение в пары взаимоотрицающих суждений впервые позволяет выявить полноценную понятийную структуру. С точки зрения содержательно-генетической логики, в проблемной ситуации мы попадаем в ситуацию “дырки”, или сбоя в мышлении. И безусловное наличие этой “дырки” обнаруживается за счет отрицания разными мышлениями друг друга.

Интересно, что при этом каждое из сталкивающихся в ситуации мышлений использует суждения и высказывания, которые полностью соответствуют законам и принципам формальной логики. Не соответствуют этим законам только оба суждения, принадлежащие двум разным мышлениям, взятые одновременно и рассматриваемые как одно мышление. Каждое из данных мышлений может быть рассмотрено как адекватно описывающее предмет с одной стороны, но в равной степени они являются неадекватными и неистинными в их претензиях полностью исчерпать предмет — каждое собственным описанием.

Таким образом, можно утверждать, что основная оппозиция между формальной и диалектической логикой состоит всего в одном маленьком пункте. В формальной логике противоречие принадлежит двум разным мышлениям из разных не сводимых друг к другу систем. Диалектическая же логика считает мышление только системой, в которой существует и представлено противоречие. Поэтому противоречие существует, само собой разумеется, в единой — единственной системе мышления.

А содержательно-генетическую логику интересует переход от нескольких разных систем, противостоящих друг другу мышлений, со взаимоотрицающими друг друга представлениями о предметах, к системе единого мышления, где эти представления (стороны) взяты как моменты единого представления об объекте. Поэтому про содержательную логику можно сказать языком логики диалектической: противоречие в ней принадлежит двум разным мышлениям и не принадлежит им, поскольку принадлежит единому мышлению.

Содержательную логику, с этой точки зрения, интересует сам процесс перехода к выработке и построению единого целостного взгляда на основе объединения первоначально разъединенных и противопоставленных точек зрения. И если диалектическая логика утверждает, что подобное объединение и синтез происходят эволюционно-исторически (нет субъекта, который это делает, — это делает общество или даже многие общества на протяжении большого исторического периода), то содержательно-генетическая логика утверждает, что у нее есть технология построения этого перехода — от противостоящих и отрицающих друг друга систем мышления к единому, имеющему синтетическое введение мышлению.

Но есть еще одно весьма существенное отличие содержательно-генетической логики от диалектической и формальной. Это отличие связано с представлением устройства мышления. Если для диалектической и формальной логики мышление существует само по себе, то для содержательно-генетической — мышление существует, во-первых, наряду и во взаимодействии с процессами коммуникации и действия, а во-вторых, в форме чистого мышления и также коммуникативного мышления, мыследейственного мышления (мышления в системе действия). Это имеет самое существенное отношение к технологии проблематизации, которая как раз и возникает из ситуации коммуникативного конфликта и конфликта принципов действий.

Ч а с т ь I. Технология проблематизации

 § 4. Проблемная ситуация и проблема как взаимосвязь мышления, коммуникации, действия

Что же это за технология, с которой вам, читатели, предстоит работать на уроках по метапредмету “Проблема”?

Нужно усвоить следующее: проблемная ситуация возникает в ситуации конфликта, противоречия, апории2. Этот конфликт может происходить непосредственно в ситуации, перед твоими глазами, а может быть реконструирован на основании чтения различных текстов.

Вначале этот конфликт носил коммунальный характер.

Неясно, почему люди ссорятся и отрицают взгляды и представления друг друга: то ли за этими разногласиями стоят какие-то содержательные основания, то ли нет. То ли они не принимают точку зрения другого человека, потому что ее не понимают, то ли они ее отрицают, исходя из более серьезных оснований.

Из коммунального конфликта выделяется конфликт содержательный.

Четко выявляются принципы расхождения между позициями участников конфликта. Расхождение принципов признается каждой из сторон. Точно установлено, что представители разных позиций понимают друг друга. Совершенно очевидно, что причина конфликта не связана с недоразумением взаимонепонимания.

Определяется предмет содержательного конфликта.

Выявляется позиция, которая является третьей по отношению к двум конфликтующим. Из этой позиции определяется тематизм, внутри него развертывается конфликт, выделяется предмет, о котором стороны, участвующие в конфликте, высказывают взаимоотрицающие суждения.

Выделение предмета содержательного конфликта одновременно является способом соорганизации позиций, находящихся в конфликте. Появление третьей позиции по отношению к двум находящимся в конфликте обеспечивает понимание конфликтной ситуации в целом и переводит ее в проблемную. Каждая из позиций, находящихся в конфликте, понимает ситуацию лишь частично и субъективно.

Осуществляется словесная фиксация проблемы.

Эта фиксация традиционно носит форму апории (безысходности), парадокса, противоречия, антиномии, взаимосогласованной трудности для двух позиций. На основе одной проблемной ситуации может быть создано множество форм фиксации проблемы.

Переход от проблемной ситуации к проблеме осуществляется на основе построения форм фиксации проблемы.

Строится идеализация объекта, объединяющая (конфигурирующая) представления сторон, участвующих в конфликте.

Осуществляется схематизация предмета содержательного конфликта. Коммуникативный конфликт и конфликт как столкновение различных принципов действий переводятся в мышление.

На основе созданной идеализации осуществляется постановка задач и планируется их решение.

Проблема переводится в пакет задач, задачи классифицируются, определяется организационная форма для данного коллектива, обеспечивающего решение задач. Создается план и сетевой график продвижения в процессе решения задач.

Осуществляется оформление процессов постановки проблемы и перевода проблемы в задачи.

Зафиксированная проблема, схема идеализации объекта, пакеты задач, выделенные на основе данной схемы, оформляются в новую тематическую область, раздел предметной дисциплины или новую дисциплину.

Проблема переводится в задачи. Осуществляется планирование процессов решения задач (схема 3).

Теперь возникает вопрос: а что представлено в выделенных пунктах?

В них представлен и описан процесс проблематизации. Каждый из пунктов фиксирует этап этого процесса. Но пока из представленного набора пунктов неясно: осуществляется ли и происходит ли процесс проблематизации естественно, точно так же, как любой процесс природы? Точно так же, как подброшенное вверх тело неизбежно падает на землю? Или это описание — как строить процесс проблематизации искусственно, исходя из некоторых специально поставленных целей и выработанного замысла?

Данное описание скорее подходит под принципы и способы описания проблематизации как естественного, самостоятельно осуществляющегося процесса. Отсюда выражения — “осуществляется”, “строится”, “выделяется”. Возвратные глаголы подчеркивают момент естественного осуществления процесса. Процесс складывается сам собой. Наша задача состоит в том, чтобы научиться самим строить проблематизацию. Но как это делать?

Для этого надо сначала понять, что это такое — проблематизация, как она устроена, что она собой представляет? Но как научиться ее видеть и за чем, собственно, надо наблюдать?

Ч а с т ь I. Технология проблематизации

 § 5. Представление о категориях. Категориальная фиксация. Обнаружение проблемы

Рефлексивное мышление, позволяющее выявлять категории

Учение о категории формы

(Форма — смысл, форма — материал, форма — содержание)

Что должны уметь выявлять и наблюдать Разведчик и Следователь в проблемной ситуации при анализе сталкивающихся друг с другом разных мышлений? За чем нужно наблюдать и на что нужно смотреть?

Самое важное обстоятельство — необходимо не анализировать то, что говорят представители разных позиций, а прежде всего стремиться понять: что они делают, когда все это говорят.

Если вы поняли, что же делает каждый из участников проблемной ситуации, значит, вы можете понять и то, почему он говорит то или иное.

Но как разобраться с тем, что делает тот или другой участник? Для этого очень важно уметь, занимая или заимствуя позицию каждого из участников проблемной ситуации, выявлять устройство инструментальной системы мышления, которая во многом определяет то, что говорит, что думает и часто даже что представляет себе в виде мыслительных образов носитель того или другого типа мышления.

Инструментальную систему мышления можно определить как согласованную взаимосвязь всего набора мыслительных средств, которые реализуются при решении различных мыслительных задач.

К этим мыслительным средствам относится множество разных образований: понятийные различения, знаки, схемы, идеализации и конечно же категории. Категориальная форма организации мышления является, может быть, одной из наиболее важных и принципиальных с точки зрения определения строя мышления. Определить же строй мышления нам необходимо для того, чтобы объективно представить устройство сталкивающихся в ситуации разных мышлений и затем обозначить, обрисовать и выявить “дырку” в имеющихся знаниях, которая указывает на несформированность и неотработанность системы мышления, отсутствие средств для разрешения некоторого поставленного вопроса.

С этой точки зрения технология проблематизации является весьма странным и своеобразным образованием: она исходно предполагает максимально жесткое сведение и противопоставление разных мышлений в виде столкновения разных субъективных позиций.

Первоначально ничего из того, что заявлено и представлено одной позицией, не может быть принято другой позицией. Находящиеся в конфликте разные мышления — это взаимоотрицающие друг друга миры, имеющие собственное представление по некоторому заявленному и зафиксированному вопросу. Исследовать и представить эту катастрофу взаимосталкивающихся и взаимоуничтожающих друг друга миров мышления можно, только занимая последовательно позицию то одного, то другого мышления. Но в этом случае в проблемной ситуации ничего другого не остается, кроме как постоянно перемещаться из одной позиции в другую, каждый раз фиксируя невозможность установить какое-то общее единое основание для согласования сталкивающихся позиций.

И точно так же непонятно: а не является ли само столкновение абсолютно субъективным произволом, то есть тем, чего объективно не существует? Хотя выше мы уже сказали, что проблематизация — это такая действительно хитроумная технология, которая начинается с субъективного столкновения видений и мнений, а заканчивается объективным пониманием отсутствия в мышлении средств, позволяющих разрешить данный обозначенный вопрос.

Проблема — это объективная “дырка” в системах человеческого мышления, это четко обведенное непознанное на границе между познанным и непознаваемым.

Но каким образом можно выделить эту самую объективную “дырку” в знаниях? Только если объективировать — то есть представить как существующие объективно — системы сталкивающихся мышлений или единую систему мышления, в которой мы имеем дело со столкновением разных мыслительных подходов.

Как же научиться объективировать системы?

Один из способов состоит в выявлении категориальной структуры, категориального устройства мышления. Что это такое?

Еще раз обратите внимание на эту фразу:

Только если объективировать — представить как существующие объективно — системы сталкивающихся мышлений или единую систему мышления, в которой мы имеем дело со столкновением разных мыслительных подходов.

В чем же, собственно, состоит отличие обозначенных альтернатив? Ну, вроде бы все предельно просто: в одном случае речь идет о выделении нескольких, многих систем мышления, а в другом — одной-единственной системы мышления. Вот это выделение альтернатив — многие мышления или одно мышление — и осуществляется при помощи категориальных оппозиций единое — многое. Если речь идет об одной-единственной системе мышления, то используется ка-тегория единое, если же о многих системах мышлениях — используется категория многое.

Использование категории предполагает, что человек, строящий фразу, задает самому себе вопрос: а сколько здесь систем мышления — одна или несколько? И в зависимости от ответа на этот вопрос будет применяться единственное или множественное число существительного “система”. Таким образом, категория “управляет” выбором грамматических признаков фразы (в данном случае единственным или множественным числом существительного “система”).

Категория позволяет преодолеть иллюзию понятности, сделать фразу странной, не дает употреблять ее автоматически. Фраза перестает быть гладкой, “не проглатывается” нами с ходу, она как бы застревает при попытках ее понять, обнаруживая несколько совершенно разных смысловых прочтений и дифференциаций. Если образно-метафорически все же представить фразу птицей, строя воображение в соответствии с русской пословицей “Слово не воробей, вылетит — не поймаешь” на соотнесении обозначенных в ней сущностей, восстанавливая исходные условия и сближения и разведения — “Слово — воробей, может так же легко выпорхнуть, но потом в отличие от воробья слово не поймаешь”, фраза как бы подняла и “растопорщила” множество своих смысловых дифференциаций — перышек и поэтому не пролетает в зев (глотку) — понимание.

Категория “управляет” и уточнением смысловых дифференциаций (“а что я, собственно, хочу сказать?”), и выбором грамматической структуры в соответствии с уточненным смыслом.

Итак, категориально — с точки зрения категории (категориальной оппозиции “единое — многое”) — мы разобрались в разности нюансов возможного употребления единственного или множественного числа существительного система. Но теперь необходимо дать прямой ответ на вопрос: а в си-туации конфликтного столкновения друг с другом представителей разных позиций мы можем выделить лишь одну систему мышления или несколько разных систем мышления?

Технология проблематизации и состоит в том, чтобы от исходного столкновения нескольких разных мышлений (про которое первоначально не понятно, имело ли место это столкновение объективно или его выделение является исключительно субъективным мнением) перейти к выявлению особенностей и построению единой системы проблемного мышления.

Очень важно обратить внимание на то обстоятельство, что категории, как правило, построены в виде оппозиций, категориальных различений: единое — многое, род — вид, форма — материал, сущность — явление и т.д. Организуемое при помощи категорий смысловое целое — результат нашего понимания — в очень большой степени определяется тем, какая категория используется нами в качестве ведущей. В конечном счете она-то и будет определять формируемое нами целое понимания.

Что же обеспечивают категории при работе в проблемной ситуации? Существует два основных варианта применения категорий.

Первый вариант — категории являются теми средствами, которые и определяют различия сталкивающихся друг с другом мышлений. Но исходно сталкивающиеся друг с другом участники ситуации не знают, чем отличаются эти резко противопоставленные точки зрения.

Категория как средство мышления начинает впервые рефлектироваться и выявляться только в результате столкновения участников конфликта. Если бы этого столкновения не было, возможно, никогда бы и не было определено, какие средства образуют основу мышления каждого из участников. При другом предмете столкновения и другой работе по его рефлексивному анализу и рефлексивно-мыслительной реконструкции, по всей видимости, были бы выявлены и другие средства мышления каждого из участников ситуации.

На первый взгляд это представляется каким-то непривычным парадоксальным обстоятельством, получается, что категории — инструмент мышления, но какой-то очень странный инструмент. Только в ситуации рефлексии выявляется: есть ли у нас в руках инструмент и какой именно. Дело обстоит приблизительно так: я делаю нечто, но то, что я строю дом и при этом в ходе строительства использую топор, выявляется только в результате рефлексии в проблемной ситуации.

Каким образом это все может быть объяснено? Одним весьма простым и тривиальным (обычным) способом. Мышление — это полиинструментальная система. Средство, инструмент мышления не имеют вещественной формы. То, что мышление является полиинструментальной эволюционно-исторической системой, — это с точки зрения его происхождения означает, что в исторической толще за мышлением стоит огромное число практических орудийных деятельностей, которые, потеряв свою природно-материальную основу, приобрели духовно-идеальную форму.

В ситуации противодействия и конфликта сознание высвечивает ту или иную сторону полиинструментального устройства мышления. Эта выделенная, высветившаяся сторона, безусловно, не тождественна всей структуре полиинструментального мышления и обнаруживается только как своеобразная реакция на столкновение с другим мышлением.

Второй вариант состоит в том, что при помощи категорий искусственно организуется и целенаправленно-намеренно выстраивается столкновение одной гипотезы-видения объекта с другой. В этом случае категория помогает восстановить ракурс одного объектного видения, чтобы ему тут же противопоставить другое, его отрицающее и ему противоречащее.

Два этих разных случая использования категорий, конечно, кардинально отличаются друг от друга. В одном случае речь идет о том, чтобы наблюдать и выявлять проблемы, которые формируются эволюционно-исторически, а в другом — о способности строить проблему в соответствии с целенаправленным замыслом, то есть собственно о мыследеятельности проблематизации. Именно в этом случае категории оказываются мощнейшим средством организации проб-лемного видения.

За категориями и категориальными мирами стоят целые формации мышления и мыследеятельности. И часто категориальные оппозиции, задаваемые одной парой, снимаются, выводятся из употребления при введении новой категории. Те противоречия, которые были неразрешимы при действии одной категориальной пары, становятся вполне разрешимыми при введении новой.

Так, например, оппозиция объект — субъект снимается введением категории деятельность; категориальная оппозиция целое — часть — введением категории элемент — структура. Противоречия, накапливающиеся при использовании категории вещь, разрешаются за счет введения категории функция, оппозиция же структурапроцесс снимается введением категории система.

Поэтому для того, чтобы строить процесс проблематизации, надо уметь при выявлении сталкивающихся точек зрения восстанавливать категориальные основания оппозиции — это и есть своеобразное продвижение по историческим пластам мышления.

Понимание категориального устройства мышления впервые восстанавливает для нас его слоистое строение (схема 4). С этой точки зрения категории — не просто слова, но обозначение выведенных в абстрактные, часто труднообъяснимых понятий гигантских пластов мыслительных содержаний.

И в ситуации сведенных и противопоставленных друг другу противоречий умение восстановить и представить слои идеального содержания есть не что иное, как способность восстанавливать и реконструировать идеальную методологическую действительность проблематизации, поскольку категории являются системой “корневищ”, которые стягивают на себя огромное число различных идеальных понятийных блоков, схем объектов, операций и описательных языков. Умение приподнять и восстановить категориальную сеть, на которую вдруг окажется нанизанным огромное число содержаний, является очень важной составляющей целостной, единой способности проблематизации.

При наличии двух противостоящих точек зрения в ситуации коммунального (бытового) конфликта возможны два совершенно разных случая использования категориального анализа. В одном случае сама оппозиция может быть описана и охарактеризована при помощи определенной категориальной пары или категории. В другом — каждая из позиций конфликта описывается отдельной категориальной парой, а далее необходимо определить категориальные характеристики, позволяющие соотносить разные наметившиеся категориальные пары.

Важнейшей для описания мышления является категория формы и соответствующие ей три категориальные оппозиции: форма — материал, форма — смысл, форма — содержание.

Мышление представляет собой форму, которая накладывается на материал осмысляемого, на выстраиваемое смысловое целое. Например, одним из вариантов формы являются категории и понятия.

В категориальной паре форма — материал форма упорядочивает и организует материал. Все то лишнее, что не попадает под определения формы, просто отбрасывается как ненужное и незначимое. Материал получает определенность только за счет наложения на него мыслительной формы. Вне ее материал не имеет какой бы то ни было определенности и как бы не существует. Но после того как форма выделена, материал уже не является повторением определений и характеристик формы.

Если форма соотносится с материалом, тогда определяются все первоначально выделенные характеристики.

При этом в рамках оппозиции форма — материал материал выступает в виде косной материи, устойчиво сопротивляющейся вещной субстанции.

Но при этом важно понимать, что материал — это прежде всего то, что понимается и осмысляется при формировании смыслового целого, в качестве какового могут выступать разные образования: текст учебника или хрестоматии; коммуникативный текст учителя и других учащихся в ситуации взаимодействия; схемы и таблицы, нарисованные на доске или в учебнике. И в соответствии с ведущим категориальным определением происходит осмысление предлагаемого материала.

Это не означает, что человек, понимающий текст или осмысляющий схему, стремится подвести ее под категориальное определение. Понимание — свободная и открытая функция, строящаяся на искреннем стремлении понять. Но после того как человек что-то понял, в рефлексии можно выделить, какими категориальными определениями он пользовался. Однако о смысле — результате работы понимания, структуры понимания — нельзя сказать, что он не может существовать без формы, без отнесения к категориальным и понятийным определениям.

Понятие смысл имеет самостоятельную значимость, неважно — удается или не удается отнести его к имеющимся формам. Более того, если смысл и форма не соотносятся друг с другом, появляется возможность, опираясь на установленный смысл, преобразовывать и перестраивать форму.

Появление категории смысл очень часто связано с тем, что материал, к которому мы должны относить форму, отбрасывая все лишнее, — это понимание другого человека, наше общение с ним, его цели и ценности. И здесь нам не следует думать, что раз нечто не попадает под категориальные определения, то его просто не существует. Вряд ли в этом случае будет удовлетворительной, например, работа врача или юриста, ведь при подобных допущениях они могут не понять собеседника. Но поскольку процессы коммуникации и общения пронизывают все типы практики, в том числе и познание природы, смысл является важнейшей категорией во всех типах практики.

Итак, мы выяснили: смысл — это понимание и взаимопонимание. А что же такое форма?

Под формой мы понимаем всю совокупность процессов мыследеятельности — коммуникации, мыследействования, мышления и связей между ними, внутри которых осуществляются и развертываются процессы собственно мышления.

Таким образом, когда мы говорим о форме, речь идет о мыследеятельностной форме реализации процессов мышления — о форме организации мыследеятельности, внутри которой выстраиваются процессы мышления. В частном случае мы можем иметь дело с процессами категориального мышления — таким является, как правило, философско-методологическое размышление, способное подвергать сомнению и анализировать способы собственного построения и осуществления. Но в дальнейшем речь пойдет и о предметном мышлении — том, которое строится на основе использования предметных моделей — мышлении физика, математика, химика, историка; мышлении, зачастую не способном анализировать и подвергать сомнению свою мыслительную деятельность.

В рамках категориальной оппозиции форма противостоит содержанию. Что же такое содержание?

Содержание — это то, что удерживается самим наличием формы: процессами мыследеятельности в проблемной ситуации. А форма — это то, как строят, планируют и осуществляют коллективную мыследеятельность ее участники в проблемной ситуации.

Восстановим классическое определение формы Аристотелем, в соответствии с которым форма является не только сущностью вещи, но ее внутренней целью и силой, которая осуществляет эту цель, а также его положение, что наивысшей, совершенной формой, в которой нет ничего материального, является Мыслящий Разум. Нас в этом определении не устраивают два момента. В устройство так понимаемой формы не включается сам процесс наложения формы на материал. На наш же взгляд, форма — это то, что постоянно выявляет и обнаруживает материальную сферу своего существования. Форма и существует лишь в обнаружении и преодолении границ своего материального носителя, будь то мрамор, из которого высекается статуя, когда убирается все лишнее в соответствии с замыслом скульптора, или слова, в которые воплощается мысль. Поэтому и цель, и сила, и даже идея тоже имеют свой материал-носитель, свою идеальную, сопротивляющуюся воплощению и обнаружению, построению формы материю. Другое дело, что эта материя не вещественна и не вещна. И второй момент. Для нас форма — это организуемая и простраиваемая коллективная мыследеятельность со всеми ее идеальными и материальными компонентами. Поэтому мы не помещаем форму в удаленный и недостижимый Разум и считаем, что Разум, выступающий для Аристотеля Формой Форм, проявляется в коллективной мыследеятельности. И индивидуальное сознание мыслителя, рассуждая о Разуме, часто переносит в него то, что оно может удержать и понять из коллективной мыследеятельности.

В данном случае предельно конкретной формой проблематизации является процесс выделения коммуникативной оппозиции и перевод ее в мышление из третьей позиции участника ситуации.

Содержание — это все то, что вошло в организацию процессов коммуникации и ситуативно “прилепилось” к ним в виде представлений различных ее участников об объекте, в виде моделей, в виде разных категориальных оснований их мышления.

Но для того чтобы обучать проблематизации, что мы и делаем в данном учебнике, необходимо ответить на вопрос: а какова функция проблематизации, для чего она осуществляется?

Как минимум можно выделить семь функций проблематизации:

Первая функция состоит в разграничении тематических полей из разных разделов научной дисциплины, которые до этого не были выявлены и противопоставлены друг другу. Типичным может быть соотношение двух утверждений: а) тело движется лишь при постоянном приложении к нему силы; б) тело движется равномерно и прямолинейно, если к нему не прикладывается никакая сила.

Первое утверждение, при известных огрублениях, может быть отнесено к аристотелевской физике, второе — к ньютоновской. Противопоставление этих двух утверждений приводит к тому, что четко выделяются две разные предметно-тематические области объекта движения. Когда рассматривается движение тел по земной поверхности, организуемое человеком (транспорт, оружие и т. д.), верным оказывается первое положение. Когда анализируется движение космических тел (небесная механика), верным является второе положение.

Таким образом, оказывается необходимым различать и не путать тематические разделы некоторой исходно выделенной дисциплины.

Вторая функция — это получение “знания о незнании”1, то есть фиксация того, что неизвестно внутри имеющихся и разработанных массивов знаний, и тем самым — программирование развития существующего комплекса знаний. Например, до настоящего момента неизвестным является то, какова биофизико-химическая природа солнечной энергии, какие процессы лежат в основе происхождения Солнца и постоянного излучения солнечной энергии.

Третья функция — введение в “благополучную”, “успокоившуюся” научную дисциплину проблемного комплекса, который придаст этой дисциплине вторую жизнь.

Четвертая функция построена на основе проблемного комплекса нового научного предмета или новой дисциплины. Так, в настоящий момент в работах Цимбурского и Ильина формируется новая научная дисциплина, которую можно было бы назвать “хронополитиономия”. Задача этой дисциплины состоит в том, чтобы изучать особенности временных закономерностей существования политий.

На наш взгляд, за данными задачами вышеозначенной дисциплины стоит одна принципиальная методологическая проблема, сформулированная Г. П. Щедровицким: социальные организмы и государственность — образования разновременные (т. е. существующие в разных временах), включенные на разные места в несколько разных иерархий (рядов упорядочивания), разнородные. И совершенно непонятно, как подобные образования исследовать. Они существуют одновременно в нескольких разных временах и требуют методов, позволяющих их соответствующим образом представлять и рассматривать.

Пятая функция — соотношение знаний из разных дисциплин, комплексная соорганизация разных дисциплин друг с другом. В этом случае необходимо осуществлять построение нового представления об объекте.

Типичный исторический пример пятой функции проблематизации — знаменитая психофизическая проблема, сформулированная Рене Декартом. Выделяя две не связанные друг с другом субстанции “мышление” и “движение”, Декарт отождествлял материю с пространством, а движение сводил к перемещению тел. Человек, по Декарту, — это связь безжизненного телесного механизма с душой, наделенной мышлением и волей. Но и до настоящего момента остается непонятной связь психологических, рефлексивно-философских, физиологических и нейрофизиологических знаний в описании организации и устройства сознания.

Шестая функция — это разработка нового средства-знания, обеспечивающего достижение практических целей. В этом случае проблематизатор, анализируя практическую ситуацию и невозможность достижения в ней практических целей, начинает пытаться ответить на вопрос: а в какой мере за счет имеющихся наличных средств эти цели могут быть достигнуты?

Седьмая функция связана с отнесением всякого имеющегося разработанного абстрактного представления к материалу, на котором данное представление должно реализовываться и организацию которого данное представление должно описывать. В соответствии с данной функцией человек получает возможность не через знание, а иным образом посмотреть на организацию и устройство предмета и сравнить это с тем, как данный предмет представляется и описывается в имеющемся знании.

Во всех этих случаях проблематизация описана и представлена нами как выход за границы знания и возможностей, имеющихся у нас.

Проблематизация — совершенно особая ситуация, в которой человек, владеющий знанием, начинает вводить себя в особое своеобразное пространство по отношению к данному знанию, где у него и всего человечества нет знаний. И в этом пространстве можно зафиксировать объективное отсутствие знаний. Человек, действующий подобным образом, начинает осознанно сближать себя с формулой, заданной человечеству Сократом: “Я знаю только то, что я ничего не знаю”.

Замечание для Разведчика и Следователя

Получается, что проблемная ситуация возникает тогда, когда существует несколько разных точек зрения — ну, по крайней мере две, взаимоисключающие друг друга. Но это столкновение двух разных точек зрения, двух разных видений подталкивает человека к тому, чтобы в ситуации этих столкновений начать самому конструировать, реконструировать и переконструировать знание, находящееся за рамками и границами каждого из имеющихся четко отработанных и четко заданных знаний, которые сталкиваются в ходе коммуникативного конфликта между его носителями.

Странным образом получается, что проблематизация — это, возможно, и есть тот метод работы, который предполагает погружение и приближение к “корням” знаний. Потому что и каждое отработанное, и каждое имеющееся знание в своем происхождении и взаимно пересекаются, и взаимно отрицают друг друга. Продвижение к “корням” знаний предполагает, что вы не просто пробуждаете в себе и формируете свои способности воспринимать и получать знания в виде готовой информации, но и хотите синтезировать их и сами творить и нести полученные знания другим.

Типология проблем и важнейшие мыследеятельностные составляющие технологии проблематизации

В данном учебнике будут рассматриваться три типа проблем: теоретические, практические и мировоззренческие.

В теоретических проблемах предполагается выход за рамки существующих представлений и проблематизация имеющихся теоретических знаний, создаваемых в разных системах и разных типах мышления. Обычно результат постановки и решения теоретической проблемы состоит в построении нового, отсутствовавшего до этого представления об объекте.

Практические проблемы — это создание такой системы средств и конструирование таких инструментальных систем и технологий, использование которых позволяет достигать практических целей. Очень часто решение практической проблемы предполагает создание позиционной организации из людей, где различные позиции участников данной организации должны быть согласованы и взаимоорганизованы друг с другом. Построение новой формы организации мыследеятельности очень часто является средством разрешения практической проблемы.

Решение мировоззренческой проблемы — это изменение способа жизни человека и его восприятия мира. Эти изменения человек осуществляет сам, полностью основываясь на своем свободном решении. В ситуации мировоззренческой проблемы человек чувствует необходимость выбора: либо сохраниться и продолжать оставаться таким же, каким он был, либо измениться.

Ситуация выбора связана с пограничным риском: в результате любого из этих выборов сложившаяся система отношений изменится. Даже если будет принято решение о том, чтобы все было сохранено, решение об изменении могут принять окружающие люди. Мировоззренческая проблема предполагает осуществление самоопределения, в ходе которого человек должен развернуть новое пространство своего самостроительства. Он должен полностью переделать себя и в новой системе отношений. В ходе изменения он не будет создавать новые средства и конструировать новое знание, но будет только таким образом формировать новое видение мира и апробировать новые способы действия. Хотя вполне может получиться так, что это новое видение мира и этот новый способ действия в мире будут точно так же новыми и для всего мира.

Процесс и технология проблематизации, рассматриваемые как ряд воспроизводимых этапов и фаз процесса, связаны с некоторыми важнейшими способностями, необходимыми для осуществления процесса проблематизации (схема 5).

Первая важнейшая составляющая, из которой складывается технология проблематизации, состоит в способности понимать чужую точку зрения, уметь восстанавливать позицию, которая стоит за данной точкой зрения, и входить в данную позицию. Сложность этой работы в том, что человек, понимающий чужую точку зрения, ни в коей мере не должен путать свои мысли и взгляды с чужой точкой зрения.

Но вхождение в чужую точку зрения может ровным счетом ничего не значить, если человек оказывается не способен противопоставить выделенной точке зрения иную точку зрения.

Если человек не умеет делать этого, он в известном смысле оказывается не свободен по отношению к одной-единственной высказанной точке зрения, может быть поглощен ею и будет находиться в ее границах. Если же человек по отношению к данной точке зрения может свободно привести еще несколько аргументов (это и есть вторая составляющая процесса проблематизации), значит, он, с одной стороны, умеет восстанавливать данную позицию и входить в нее, а с другой — он владеет данной техникой, а не техника, навязанная извне, владеет им.

Третья важнейшая составляющая процесса проблематизации способность понять природу коммуникативного конфликта и ответить на вопрос: чем он вызван?

Эта способность предполагает умение объективировать коммуникативные столкновения на основе выявления стоящих за ними практических предметов мыследеятельности, для которых нет отработанных знаний. Отсутствие таких знаний для ряда практических предметов мыследеятельности и вызывает несводимые расхождения в понимании, конфликты.

Объективировать коммуникативный конфликт — значит уметь выявлять сталкивающиеся в процессе коммуникации мышления на основе категориального анализа, когда дается категориальная характеристика сталкивающихся мышлений и определяется предмет столкновений.

Четвертая составляющая состоит в том, чтобы построить тот мыслительный предмет, по поводу которого происходит столкновение коммуникативных позиций. Это построение предполагает осуществление процедуры идеализации.

Данный предмет должен быть выделен и изолирован как самостоятельное отдельное образование в специально заданной и очерченной идеальной действительности. Для выражения и внешнего представления данного предмета должна быть создана специальная знаковая форма. В этой точке — здесь рассматриваются принципы, техники выражения и представления идеального предмета в символико-знаковой форме — метапредмет “Проблема” оказывается связан с другим важнейшим метапредметом — “Знак”.

После того как мыслительный предмет выделен, он должен быть рассмотрен как средство перехода из прошлого в будущее, обеспечивающее преобразование позиций участников ситуации, вступивших в коммунальный конфликт. Этот шаг перехода из прошлого в будущее может быть представлен как набор определенных задач, выполняемых в каждой из выделенных позиций. В этой точке метапредмет “Проблема” оказывается связан с метапредметом “Задача”.

Наконец, пятая составляющая процесса проблематизации состоит в рефлексии и схематизации новой формы полученного проблемного знания и сопоставлении этой вновь полученной формы с существовавшей до проблемной ситуации формой знания или формами знаний, которые были синтезированы в проблемном представлении. В этой работе по выявлению новой формы проблемного знания и сопоставлению этой новой формы с существовавшими до процесса проблематизации формами знания метапредмет “Проблема” также связан с метапредметом “Знание”.

Ч а с т ь I. Технология проблематизации

 § 6. Антропологическое представление о проблематизации

Чему можно научиться в ситуации постановки проблем? Что такое самоопределение?

Сначала — практический совет на основе всего вышеописанного. При изучении любого вопроса нужно постараться найти в литературе по данной теме взаимоотрицающие точки зрения. Если в литературе господствует единственная точка зрения, надо попытаться по отношению к ней выдвинуть прямо противоположную. Мы еще будем учить вас делать это в данном учебнике.

После того как появились взаимоотрицающие точки зрения, необходимо выявить категориальные основания этих различий и определить средства, которыми пользовались представители этих разных точек зрения. А затем — сконструировать и создать собственный мыслительный предмет, который лежит в основе двух взаимоисключающих точек зрения. Конструирование этого единого мыслительного предмета, попытка его увидеть и означает выходить за рамки существующего и имеющегося знания.

Но для того чтобы вы могли начать видеть — создавать, конструировать и выстраивать — единый мыслительный предмет, что-то должно произойти с вами самими. И то, что произойдет с вами, то, как вы изменитесь в ходе работы в метапредмете, может быть, самый важный результат освоения метапредмета “Проблема”.

В чем основной результат этих изменений? В том, что вы перестанете относиться к знанию как к объективно наличной информации, которая существует вне вас и которую можно либо брать, либо не брать по собственному усмотрению. Оказывается, употребление и происхождение знания предполагает, что вы помещаете себя в проблемную ситуацию, в которой знание в готовой форме отсутствует и его приходится заново переоткрывать и порождать.

Дорогие Разведчик и Следователь, обратите внимание на следующий неутешительный факт: первое, над чем надо будет поломать голову, попадая в проблемную ситуацию, — это имевшиеся у вас представления о знании и процессе присвоения знания.

Вы исходили из того, что знание — объективная, налично существующая вещь и его, если захотеть, можно спокойно взять и запомнить. Если вы не обладаете данным знанием, то учитель-то знает и четко понимает, что правильно, что неправильно, поэтому он и контролирует ваши действия, давая оценку: вот здесь вы точно воспроизвели данное знание, а здесь ошиблись — воспроизвели его неправильно.

Попадая же в проблемную ситуацию, вы помещаете себя в ситуацию отсутствия знания. Причем отсутствия знания не только у вас, но и у всего человечества. Но сначала должно усомниться и твердо установить, что знание действительно отсутствует. Все ваши усилия в проблемной ситуации направлены не на то, чтобы запомнить и освоить имеющееся знание, а на то, чтобы совершенно определенно установить, что его не существует. И после этого занять позицию человека, порождающего знания в ситуации его отсутствия и актуализирующего у себя способности, которые помогут вам это знание получить.

Но тогда это означает: вы готовы взять на себя ответственность и решить, что вы можете стать людьми, которые будут порождать и создавать новое представление и конструктивно разрешать противоречия между старыми, имеющимися представлениями.

Поскольку у учителя, как и у всех людей, по данному вопросу нет единственно возможного и единственно правильного знания, он может лишь вместе с вами анализировать опыт действия в подобной ситуации. Более того, этот анализ опыта и эта оценка даются из вполне определенной позиции, в соответствии с определенным уровнем понимания, и эта позиция, конечно, еще не является “истиной в последней инстанции”.

Поэтому очень важно начать анализировать то, что понимает учитель, да и всякий другой человек, находящийся в проблемной ситуации, как связаны его понимание и его оценки, суждения.

При этом так же важно определить, какие уровни понимания ситуации выделены и заняты, а какие являются открытыми и свободными, и на них осуществлять свободную конструктивную работу. Надо научиться не бояться действовать на этих свободных уровнях, где все определяется собственными целями и уровнем понимания ситуации. Но чтобы начать действовать на этих свободных уровнях проблемной ситуации, необходимо накопить опыт и уровень понимания.

Как самому изготовить сценарий
процесса проблематизации и создать коллективную технологию проблемной коммуникации на любом материале научной, практической, политической, религиозной ситуации

Этапы построения сценария

Наиболее простая схема, которую должен “пройти” педагог и разработчик, — осуществить движение при построении образовательного сценария — процесса проблематизации, состоит в следующем. Предварительно нужно выбрать проблемную тему. Затем на основании специального логического анализа и логической проработки проблемной темы выявить позиции, столкновение которых и определяет структуру проблемной ситуации. Далее следует установить отношения участников образовательного процесса, тех, кто обсуждает данную проблемную тему в ситуации учения- обучения (педагогами и учащимися) к выделенным позициям, задающим структуру проблемной ситуации. Результатом третьего этапа является построение проблемной образовательной ситуации как ситуации учения-обучения со всем набором педагогических и учебных позиций. Это, собственно, и отличает мыследеятельностный процесс проблематизации в образовании от так на-зываемого проблемного обучения. Все дело в том, что реальная проблема — это проблема в равной степени и для педагога, и для учащегося. На четвертом этапе нужно вернуться в исходную точку построения процесса проблематизации — к первоначально сформулированной проблемной теме: когда на основе построенной проблемной ситуации осуществляется переосмысление выделенной проблемной темы. Уточняем тему 1 и переходим к теме 2. В результате этого переосмысления строится действительность определения проблемы, и проблема переводится в задачу. Безусловно, каждый из этих этапов имеет собственные особенности. Но прежде чем перейти к более подробному их обсуждению, необходимо рассмотреть, как метапредмет “Проблема” соотносится с другими мета-предметами, а организованность проблемы — с другими ор-ганизованностями: “Знание”, “Знак”, “Задача”.

Взаимосвязь метапредмета “Проблема”

с другими метапредметами

Возможны три разных способа взаимосвязи этих метапредметов и организованностей.

Первый способ состоит в передаче результатов, полученных в метапредмете “Проблема”, в другие метапредметы для дальнейшей проработки и конкретизации. Фактически в этом случае речь идет о соорганизации четырех разных метапредметов на основе метапредмета “Проблема”. Но затем, если мы перейдем в метапредмет “Знак”, мы сможем осуществить подобную соорганизацию и на его основе. Все дело в том, что метапредметы не собраны в одну раз и навсегда заданную конструкцию, но как бы свободно “плавают” в нашем сознании и движутся в нем по своим особым законам. Когда мы начинаем работать с тем или другим метапредметом, мы как бы центрируемся (осуществляем процедуру центрации среди всех метапредметов на одном из них, помещаем данный предмет, существующий и плавающий в сознании, рядоположно и наряду с другими в центр нашей работы), начинаем соорганизовывать и завязывать на нем и вокруг него другие организованности (т. е. знание, знак, проблему, задачу, взятые как вещи особого рода), исходя из тех целей, которые мы ставим в данный конкретный момент. Процедура центрации — это, безусловно, логическая процедура. Казалось бы, подобная свобода плавающих предметов в сознании означает меньший порядок и больший хаос. Ведь мы привыкли к тому, чтобы выявлять и расшифровывать уже сложившийся, кем-то организованный порядок. Мы привыкли действовать внутри заданного порядка. Но в данном случае центрация предполагает, что мы способны раскрыть основания осуществленного нами выбора и соорганизации разных предметов друг с другом в соответствии с осмыслением ситуации. Порядок в этом случае не задан, но должен быть еще специально построен.

Один из режимов соорганизации метапредметов, который мы могли бы изложить, в данном случае состоит в следующем. Первоначально обеспечивается постановка проблемы в ситуации на основании выявления разных точек зрения ее участников и фиксируется проблемное содержание. Затем осуществляется позиционная схематизация ситуации. Далее, на основании этой позиционной организационно-деятельностной схемы создается схема объекта, которая соотносится с традицией или традициями обсуждения и анализа этого вопроса, со всем набором имеющихся по этой проблеме знаний и традиций. На основании проделанного шага в продвижении достигается соотнесение построенной в ситуации схемы со знаниями, транслируемыми в культуре. После помещения внутрь традиции полученных результатов постановки проблемы и соотнесения их с транслируемыми знаниями осуществляется переход к решаемым задачам.

Второй способ взаимосвязи — это рассмотрение того, как организованности представлены внутри самого метапредмета “Проблема”, как осуществляется схематизация, выделяются знания и решаются специфические задачи. Но при анализе организованностей внутри метапредмета “Проблема” надо будет уже говорить о проблемной схематизации или схематизации в контексте проблематизации, о проблемном знании и о задачах проблематизации. В этом случае мы осуществляем своеобразную логическую процедуру “выворачивания” всех четырех метапредметов в один, выделенный нами. В результате проделанной процедуры выворачивания мы должны будем внутри выделенного метапредмета обнаружить все остальные метапредметы, но выполняющие определенные функции по отношению к процессу проблематизации. При помощи схем создается позиционное пространство проблемной ситуации либо графически фиксируется то, чего мы не знаем и чего не можем достичь. На основе знаний фиксируется также, что неизвестно в данной предметной и практической области, где между разными типами знаний, которые несоорганизованны, существует разрыв. При помощи задач осуществляется более последовательная проработка процесса проблематизации, когда он организуется в виде последовательной цепочки задач. Таким образом, схемы и знаки, знания, задачи выступают внутри метапредмета “Проблема” средствами его организации и осуществления.

Наконец, третий способ взаимосвязи определяет то, как способности и антропологические новообразования, выращиваемые в других метапредметах, начинают использоваться в данном метапредмете “Проблема”, и, наоборот, как способности, выращиваемые в метапредмете “Проблема”, начинают использоваться в других метапредметах. Необходимо отметить, что за освоением процесса проблематизации стоит целая антропологическая философия. Она заключается в том, чтобы научить человека работать с тупиками в процессах общественного мышления и коллективной деятельности, с “дырками” в знании. Но “дырки” в знании и тупики в мыследеятельности имеют весьма своеобразную общественную природу. Устройство этих зон человеческой практики таково, что в них не ослабляется и не стихает общественная жизнь, как, казалось бы, должно происходить. Ведь “дырка” в знании вроде бы должна быть пустотой, отсутствием его. Однако, напротив, здесь происходит резкая интенсификация общественных взаимодействий. Связано это с тем, что в неотработанных областях человеческой практики и мысли сталкиваются разные формы и способы действия. Эти проблемные зоны являются участками столкновения, игры и борьбы разных общественно-исторических групп в спорах о будущем человечества.

Поэтому человек, осваивающий технологию проблематизации, должен быть способен, во-первых, улавливать и понимать разные мнения и их оттенки, уметь выделять способы действий, цели, видение ситуации участниками, стоящими за этими разными мнениями, и схематизировать эти разные способы действия. Это-то он и должен будет осваивать при обучении метапредмету “Знак”. Во-вторых, следует учиться восстанавливать логическое содержание мнений и переводить их в форму суждений, выявлять традицию и знания, стоящие за каждым из мнений. Это станет основой при усвоении содержания в метапредмете “Знание”. Работа в проблемной ситуации предполагает, что человек понимает смысл ситуации в целом, а затем, шаг за шагом, осуществляет как бы “обход” ситуации и последовательно прорабатывает каждый из ее элементов. Такую способность последовательного осмысления элементов сложного целого на основе его предварительного понимания обеспечивает за счет освоения содержания метапредмет “Задача”.

После того как выделены разные мнения и разные рассогласованные позиции, проведен их предварительный логический анализ, и начинается, собственно, сложная работа, инициирующая процессы самоопределения. То есть там, где у человека отсутствует мировоззренческая определенность, он должен выработать свою позицию, свое видение и обрести свой голос. Научить человека видеть и понимать ситуацию в целом, вырабатывать собственную позицию и уметь отстаивать ее — вот основная задача метапредмета “Проблема”. На основе своей позиции сформированная личность должна выйти в позицию сверхчеловека и возложить на себя крест — то есть миссию, соорганизующую разные разделенные и противопоставленные позиции и разобщенные знания.

Способность занимать четко определенную личностную мировоззренческую позицию, направленную на выработку понимания всеединства противопоставленных и разделенных позиций в данной ситуации, безусловно, реализуется и во всех других метапредметах.

Проработка и выделение проблемной темы

Первый вариант создания сценария проблематизации состоит в выделении и анализе проблемной темы, которая обязательно должна характеризоваться наличием в ее анализе и осмыслении нескольких разных подходов. Это самовыявление проблемности темы должно быть обнаружено в предъявлении учащимся и учителю нескольких разных логических способов ее анализа, которые могут быть суммированы в виде противоречащих друг другу высказываний. Точно так же проблемность темы может обнаруживаться и на основе необходимости соотнесения нескольких разных типов знаний из разных дисциплин или предметных областей, а сама сформулированная и выделенная тема, собственно, и определяет точку пересечения этих предметных областей (второй вариант). Наконец, третий вариант выявления проблемности темы определяется указанием на отсутствующее знание, по поводу которого могут выноситься прямо противоположные суждения.

Итак, в результате этого этапа построения сценария выделяется проблемная тема и представленные в виде логических описаний разные способы ее трактовки и анализа.

 

 
 

Картина дня

наверх